Одна из неприятных особенностей нашего с Сейди возраста — настороженность взрослых, если мы путешествуем одни. Сейчас нам очень пригодилось бы общество Баст. А так пришлось сочинить легенду о внезапно заболевшем дяде. Правда, легенда сработала, и нам продали три билета до Нью-Йорка.

Весь путь туда я проспал, сжимая в руке амулет Гора.

В Бруклин мы добрались на закате дня.

Особняк почти целиком сгорел, остались только стены. Что ж, идти нам было больше некуда. Услышав знакомое «Агх! Агх!», мы поняли, что сделали правильный выбор.

— Хуфу! — радостно закричала Сейди.

Павиан заключил мою сестру в объятия, затем прыгнул ей на плечи и стал копаться в волосах. Наверное, он думал, что Сейди привезла ему из пустыни каких-нибудь вкусных букашек. Убедившись в их отсутствии, Хуфу соскочил на пол и подхватил бесформенный, пострадавший от пожара баскетбольный мяч. Он настойчиво верещал, показывая на самодельную баскетбольную сетку, сооруженную им из почерневшего обломка балки и деформированной корзины для белья. Я понял: Хуфу прощал мне мой позор в Мемфисе и предлагал уроки баскетбольного мастерства. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что он попытался навести в сгоревшем доме относительный порядок (конечно, в его, павианьем понимании) — отмыл и отчистил уцелевший диван, насовал в камин коробок с «Чирио» и даже поставил поднос с едой и водой для Маффин, которая спала на подушечке. В самом чистом углу гостиной, под уцелевшим куском крыши, Хуфу устроил нам три спальных места. Оставалось только гадать, откуда он добыл подушки и одеяла.

У меня перехватило горло. Видя, как заботливо он готовился нас встретить, я не представлял себе лучшего подарка. Мы действительно вернулись домой.

— Хуфу, ты самый потрясающий из всех павианов, — сказал я. — И самый восхитительный.

— Агх! — ответил он, выразительно вертя в руках баскетбольный мяч.

— Хочешь поучить меня игре? Ты прав, я действительно нуждаюсь в уроках. Вот только дай нам немного времени, чтобы…

Стоило мне взглянуть на Амоса, как радость возвращения растаяла.

Дядя стоял возле изуродованной статуи Тота. Отбитая голова ибиса валялась на полу. Руки бога тоже были отломаны, а дощечка для письма и стилус раскрошены на кусочки. Амос глядел на обезглавленного бога — покровителя магов. Я догадывался, какие мысли одолевали дядю. Это было дурное знамение, перед которым меркли все приготовления Хуфу.

— Не переживай, — сказал я Амосу. — Мы все исправим.

Если он и слышал меня, то никак этого не показал. Дядя повалился на диван, зажав голову руками.

Сейди угрюмо взглянула на меня. Потом обвела глазами почерневшие стены, обвалившиеся потолки и обугленные остатки мебели.

— Предлагаю распределить обязанности, — нарочито бодрым тоном сказала она. — Ты не возражаешь, если я буду учиться у Хуфу играть в баскетбол, а ты займешься восстановлением дома?

Но даже с помощью магии нам понадобилось несколько недель, чтобы привести особняк в порядок. Правильнее сказать, сделать пригодным для жилья. Без помощи Изиды и Гора это было трудно, тем не менее магические навыки у нас остались. Конечно, теперь любое дело требовало большей сосредоточенности и времени. Каждый вечер, отправляясь спать, я чувствовал, будто отработал двенадцать часов на какой-нибудь старинной фабрике времен Диккенса. Постепенно мы сумели починить стены и потолки на всех этажах. Мы убрали сгоревший хлам, и в доме исчез запах гари. Нам даже удалось починить террасу и бассейн. Мы позвали Амоса посмотреть, как будем пускать восковую фигурку крокодила в воду. Филипп Македонский ожил и радостно заплескался в бассейне.

Видя это, Амос почти улыбался. Потом сел на террасе и отрешенно уставился на небоскребы Манхэттена.

Вернется ли когда-нибудь дядя в прежнее состояние? Я не раз задавал себе этот вопрос. Амос сильно похудел.

Лицо его осунулось. Почти все дни он ходил в халате и не обращал внимания на свои всклокоченные волосы.

— Не забывай: Сет все-таки подавил его своей властью, — сказала мне Сейди, когда я поделился с нею тревожными мыслями насчет Амоса. — Представляешь, насколько разрушительным это было для его личности? Сет сломал его волю. Теперь Амос сомневается в себе… Боюсь, это надолго.

Лучший способ отогнать печальные мысли — с головой погрузиться в работу. Мы восстановили статую Тота, починили разбитых библиотечных шабти. Мне лучше давалась тяжелая работа вроде перемещения каменных блоков и установки потолочных перекрытий. Тонкостями занималась Сейди. Она восстанавливала иероглифические печати на дверях. Однажды она просто поразила меня, когда мысленно представила свою комнату в прежнем виде, а потом произнесла заклинание восстановления — «хи-хем». Из обломков начала собираться мебель и все остальное. Бум! Мгновенное восстановление было завершено. Правда, после этого Сейди вырубилась на полдня. И все равно это было очень круто. Медленно, но верно особняк приобретал жилой вид.

Спал я, положив голову на магическое изголовье (оно чудом уцелело). Это удерживало моего ба от ночных странствий. Тем не менее меня посещали странные сны. Я видел красную пирамиду, змея в небе, лицо отца, запертого Сетом в саркофаге. Однажды мне показалось, что я слышу голос Зии, очень далекий. Зия пыталась мне что-то сказать, но я не мог разобрать слов.

Наши амулеты мы хранили в библиотеке, заперев их в шкатулку. По утрам я тайно пробирался туда — проверить, что амулеты никуда не исчезли. Они светились и были теплыми. Меня охватывало искушение… сильное искушение надеть Глаз Гора. Но я понимал: нельзя.

Его сила была слишком затягивающей и опасной. Чрезвычайные обстоятельства недавнего прошлого помогли мне достичь равновесия сил с Гором. Сейчас, когда все позади, он может легко подчинить меня своей власти. Вначале мне нужно многому научиться, стать более искусным магом, и только тогда я смогу обращаться к его силе.

Как-то вечером, во время ужина, у нас появился гость.

Амос уже спал (теперь он ложился рано). Хуфу смотрел баскетбольный матч. У него на коленях дремала Маффин. Мы с Сейди, устав за день, сидели на террасе и поглядывали на вечерние огни. Филипп Македонский беззвучно плавал в бассейне. Вечер был сравнительно тихим, насколько может быть тихим вечер в Бруклине.

Даже не знаю, как это произошло. Только что мы сидели вдвоем. В следующее мгновение у перил террасы стоял высокий худощавый парень с лохматыми волосами и бледным лицом. Он был одет во все черное, правда, казалось, что одежда на нем с чужого плеча, будто он ограбил, ну, например, священника. Парень был чуть постарше меня; наверное, лет шестнадцати. Я видел его впервые, но у меня не исчезало какое-то идиотское чувство, что я его знаю.

Сейди порывисто вскочила, опрокинув тарелку с гороховым супом. Знаете, в тарелке суп выглядит очень аппетитно, но когда растекается по столу… брррр!

— Анубис! — крикнула сестра.

Анубис? Я решил, что она шутит. Этот парень ничем не напоминал бога с шакальей головой, встретившегося нам в Стране мертвых. Парень шагнул к нам, и моя рука инстинктивно схватилась за жезл.