полка Нестерова Ивана и Егорова Кузьмы за кражу со взломом сорока семи пар брюк из склада Крепостного интендантства – к расстрелу.

10 мая 1919 г.

Именем РСФСР революционный военный трибунал в составе председателя А. Феоктистова и членов В. Громова и А. Трифонова в открытом заседании, рассмотрев дело гражданина Выборгской губернии села Териоки Ивана Судари, обвиняемого в шпионстве, Ревтрибунал признал СУДАРИ в предъявленном ему обвинении виновным и приговорил к расстрелу.

14 мая 1919 г.

Дело инструктора 3-го Кронштадтского крепостного морского пехотного полка Светлова Александра, обвиняемого:

1. В противозаконном бездействии, т. к. будучи дежурным по полку, он не принял никаких мер к прекращению в полку повального пьянства, а, наоборот, своим попустительством способствовал усилению такового до безграничных размеров.

2. В краже вещей у гр. Ставской и красноармейца того же полка Метляева Сергея, обвиняемого в инициаторстве кражи вещей у гр. Ставской со Светловым, красноармейца того же полка Кудрявцева Ивана, обвиняемого в краже вещей, и ротного командира Байкова Павла, обвиняемого в подговоре трех свидетелей дать на Светлова ложные показания, Ревтрибунал признал Светлова, Метляева и Кудрявцева виновными в предъявленных обвинениях и приговорил Светлова и Метляева к расстрелу, Кудрявцева к пяти годам принудительных работ, Байкова по суду считать оправданным».

27 мая 1919 г.

Дело красноармейцев 3-го Кронштадтского крепостного морского пехотного полка: заведующего Хозяйственной командой Егорова Михаила, обвиняемого в массовом и систематическом хищении овса, вверенного ему по службе, с целью продажи такового и получения незаконной наживы, причем его служебное положение, как заведующего Хозяйственной командой, было им преступно использовано для склонения на соучастие с ним в продаже овса и менее сознательного товарища по службе его подчиненного фуражира команды Васильева Владимира и ездового Шувалова Ивана.

Егорова (бывш. офицера) как не оправдавшего доверия Рабоче-крестьянского правительства и совершавшего преступление сознательно к расстрелу.

Шувалова к двум годам, Васильева (т. к. под давлением) к одному году принудительных работ».[448]

Но были и очень странные приговоры:

«20 мая 1919 г.

Красноармеец 2-го Кронштадтского крепостного морского пехотного Рассадин Федор, обвиняемый в самовольных отлучках и дезорганизации рядов Красной армии, признан виновным, и, принимая во внимание его несознательность, реввоентрибунал признал возможным применить к нему амнистию 23 февраля; считая же его недостаточным защищать пролетарскую революцию в рядах Красной армии, трибунал постановил лишить звания красноармейца и отправить на окопные работы.

7 мая 1919 г.

Рассмотрев дело помощника командира 11-й батареи форта „Тотлебен“ Бланкова Ивана и военнослужащего 8-й батареи того же форта Майорова Николая, признал Бланкова виновным по всем пунктам предъявленных ему обвинений, отвергнув пункт четвертый, и как совершившего тягчайшее преступление перед революцией достоин расстрела, но принимая во внимание чрезвычайную ограниченность умственного развития, объясняемого складом умственного аппарата, как следствие порочной болезни; его детски-наивные взгляды на жизнь вообще, как следствие увлечение литературой фантастического содержания, отсутствие способности критически относиться к своим поступкам, что засвидетельствовано медицинским осмотром и признано Трибуналом постановил:

Отправить Бланкова в тыловое ополчение без права назначения его на командную должность и взыскать с него стоимость винтовки по существующей казенной расценке.

Майорова признал виновным, но как бессознательно совершившего преступление под непосредственным влиянием Бланкова (маниака).

Постановил признать возможным применить амнистию 23 февраля с.г., взыскав стоимость винтовки»[449].

1920-й не принес стране облегчения. Один из тех, кто жил и работал тогда в Кронштадте, А. Миронов, вспоминал: «Пытаясь улучшить продовольственное снабжение людей, отправляли, в зависимости от фронтов войны, специальные продовольственные отряды вглубь России. Перед отправлением отряды вооружались наганами или винтовками, вручались им первостепенного значения документы. Отряды должны были закупить на местах – продовольствие и доставить своим товарищам по работе, чтобы этим хотя немного облегчить то тяжелое положение голода, создавшееся в связи с общей интервенцией в России. Но, к сожалению, редкие направленные отряды доставляли что-либо посолиднее, большинство возвращалось с полугнилыми яблоками или в лучшем случае с небольшим количеством непервосортного мороженого картофеля. А были случаи, когда отряды возвращались не в полном составе, теряя своих товарищей в столкновениях с теми, кто рассматривал их как простых грабителей.

Городское хозяйство Кронштадта изнашивалось, старилось. Вовсе не было материального снабжения. С большим трудом доставали нефть и керосин для городской электростанции. Газовый завод не работал, вышли из строя – поржавели подземные газовые трубы. О возможностях ремонта и думать не приходилось. Неоткуда было взять новые трубы, газовые горелки. Не было простых электроламп, шнура и другого электрооборудования и материалов.

Городские бани работали с перебоями, выходили из строя ржавые, много лет не замененные паровые и водяные трубы. Не всегда имелись дрова для бани, и взять неоткуда было. Квартиры в городе замерзали. Если кто сумел в какой-либо маленькой комнатушке пристроить себе времянку-буржуйку и каждый день честным или нечестным путем стащить и унести себе домой кусок древесины, был счастлив.

Большинство работников Горсовета и коммунального хозяйства питались в общей столовой в народном доме (бывшее Морское офицерское собрание). В столовой получали по своим карточкам паек три четверти фунта хлеба. Обед состоял из пшенной жидкой бурды и куска ржавой селедки или воблы. Хорошо было с табаком, курили папиросы фабрики „Лаферм"»[450].

Следующий, 1921 г. прошел под знаком Кронштадтского мятежа.

Кронштадтский мятеж

«Кронштадтские частушки»

Всероссийская коммуна

Разорила нас дотла.

Коммунистов диктатура

Нас до ручки довела.

Мы помещиков прогнали,

Ждали волюшки, земли,

Всех Романовых стряхнули,

Коммунистов обрели.

Хлеб, скотину забирают,

Пухнет с голоду мужик.

У Еремы взяли Сивку,

У Макара и сошник…

Нет ни спичек, керосину,

Все с лучинами сидят,

При коммуне большевистской

Только карточки едят.

Вот, прислали на деревню

Пять аршинов кумачу.

Все забрали комиссары,

Ни вершка середняку.

И восстали по России

За землицу мужики.

А в «Известиях» все пишут:

«Взбунтовались кулаки».

Чрезвычайник выезжает,

Что твой царский генерал,

Кровью землю заливает,

Все до нитки обобрал.

Для нас барщину вновь вводят.

Эй, проснитесь, мужики!

Пьют, едят, как прежде баре,

Лишь одни большевики.

Подымайся, люд крестьянский!

Всходит новая заря —

Сбросим Троцкого оковы,

Сбросим Ленина-царя…

Диктатуру ниспровергнем,

Труду волюшку дадим,