Она не могла заснуть. Встала среди ночи, пошла на кухню. В коробке с пометкой «Доктор Азад» лежат все продукты, которые они не съели. Назнин порылась в поисках разделочной доски. Отыскала сковородку, кастрюлю, ножи, специи, лук и красную чечевицу. Вымыла чечевицу, перебрала от камушков, залила водой и поставила на огонь. Черпак куда-то пропал, но она достала большую ложку и сняла пенку с навара, смыла ее в раковине. Нарезала лук, чеснок, имбирь, часть кинула в чечевицу, часть на сковородку с маслом. Чайная ложка тмина, щепотка куркумы, немного чили в кастрюлю. Когда лук начал поджариваться, раскусила восемь зернышек кардамона, извлекла черные семечки и кинула на сковородку. Посыпала гвоздикой, кинула три лавровых листочка и немного семян кориандра. От специй повалил чарующий и плотный аромат. Остальные запахи в сравнении с этим — болезненно-худые; этот похож на облако, остальные — на чахлые кружочки. Назнин наклонила сковороду. Семена кориандра начали подпрыгивать. Она уменьшила огонь. Отодвинула коробку в сторону, чтобы освободить на столе побольше места, и увидела фотографию.

У Шану из-под непомерных красных шорт торчат жилистые икры, сверху необъятный живот. Под руки втиснулись девочки. Шахана в темно-зеленом камизе, Биби в розовом, на лицах — выражение, среднее между «послушная дочка» и «заложница».

Назнин поставила фотографию обратно к плитке. Посмотрела на часы. Выглянула в окно.

Шану позвал дочерей:

— Наши планы изменились.

Он потер лицо ладонями, чтобы к щекам снова прилила кровь.

— Я предложил маме, что трое из нас поедут домой попозже, она согласилась.

Он взвесил свой живот и слегка его похлопал. Прочистил горло, на этот раз там действительно что-то оказалось, на глазах у него выступили слезы.

— Я поеду вперед, так сказать, кхм, расчистить дорогу.

Девочки посмотрели на Назнин. Поняли, что это правда. Биби зажевала обе косички. Шахана подошла к отцу и обняла его за шею:

— Папочка, а кто же тебе будет готовить?

— Кто тебе будет вырезать мозоли? — спросила Биби.

Шану пощекотал Шахану:

— Как? Неужели вы не знали? Я готовлю намного лучше вашей мамы. Биби, посмотри, живот у меня теперь плоский, как паратха. Я теперь и сам могу дотянуться до ступней.

И он в доказательство наклонился. Потом начал перекладывать сумки, деньги, билеты и паспорта. Щелкнул кошельком на ремне, проверил застежку.

— Ведите себя хорошо, слушайтесь маму, каждый вечер делайте уроки, не теряйте время на телевизор и прочую чушь, читайте Тагора (советую вам «Гитанджали»). Тогда все у вас обязательно получится. И помните, что… — он помолчал. — Ну ладно. На сегодня хватит.

Назнин помешала дал.

— Мы тоже голодные, — сказала Шахана.

Девочки пришли на кухню, взяли еды на тарелки, унесли их в комнату и освободили место на столе.

— Когда мы поедем в Дакку? — спросила Биби.

— Если поедем, — поправила Шахана. — Нам туда не обязательно ехать. Правда, мама?

— А как же папа? — быстро спросила Биби. — Мы ведь не можем просто так его оставить.

— Он вернется, — объяснила Шахана, — спорим, что вернется. И когда вернется, он будет гораздо счастливее.

— Почему ты так решила?

Шахана пожала плечами:

— Будет, и все. Говорю тебе.

— Значит, мы не поедем, мама?

— Подождем…

Назнин одернула себя. Положила себе еще риса. И еще дала. Предложила добавки девочкам.

— Завтра об этом поговорим или еще когда-нибудь. Останемся мы или поедем, решать нам.

Март 2002 года

Разия сняла очки и поднесла рисунок близко к лицу, почти коснувшись его своим длинным носом.

— Справимся, — сказала она, — это очень просто.

Снова надела очки.

— Но денег возьмем больше. Видите, здесь вышивка бисером.

И передала рисунок Хануфе:

— За каждый по пять фунтов сверху. А не хотят — как хотят.

Хануфа передала рисунок Назнин. Брюки очень мелкие, без пояса, топ заканчивается высоко над пупком. Вышивка золотом; на концах шарфа бисером вышита паутинка. В качестве образца прилагался кусочек бледно-голубого шелка.

— А что, если добавить белый шарфик из органзы? — спросила Назнин. — Красивое будет сочетание.

— Нам за дизайн дополнительно не платят, — ответила Разия.

Она встала и надавила на поясницу:

— Это не софа, а старая ведьма. Разбита еще больше, чем я.

Софу купили в комиссионке. Обивка из искусственной кожи неопределенно-лилового цвета, такой цвет у голубиного помета. В ней столько искусственных материалов, что от малейшего соприкосновения с ней статический разряд пробегает по телу до самых зубов.

— А почему нет? — спросила Назнин.

Разия, прищурившись, покосилась на нее:

— Тогда еще и за него возьмем.

— Давай так и сделаем. Ты нарисуешь. Я продам.

Дело организовала Разия. Она зашла как-то в «Модные мотивы», смелая, как птичка майна, и спросила насчет работы. Ей предложили кабальные условия, и она пулей оттуда вылетела. Села на автобус и отправилась по пригородам, в Тутинг, Илинг, Саутхол, Уэмбли. Вернулась с заказами, образцами, шаблонами, выкройками, бисером, шнурочками, украшеними из перьев, кожи, искусственного меха и хрусталиков.

— Эти молодые девушки, — Разия втянула воздух через сомкнутые зубы, и слова у нее полетели, как свинцовые пульки, — натянут на себя кусочек тряпочки и величают его нарядом. Они себе скоро на трусы чайники начнут пришивать, и оглянуться не успеешь — готово платье!

И смех ее прогремел по комнате, как будто с большой высоты уронили пару кастрюль.

Хануфа вздохнула:

— Бедная, бедная миссис Ислам. Слышали? Она очень больна. Она даже из дому не выходит. Постоянно молюсь за нее.

— Старая притворщица, — сказала Разия. — Она еще всех нас переживет.

— Врачи не могут понять, что с ней. Она всех поставила в тупик. К ней даже вызывали человека из Манчестера. Еще один приезжал из Шотландии. Третий прилетел из Индии. Ужасно, ужасно.

— Да, ужасно. Говоришь, не могут понять, что с ней?

Разия легла на пол. Она привыкла лежать на полу и считает, что это полезно для спины.

Хануфа шире раскрыла глаза:

— В Швейцарии есть специальная клиника. Наверное, ее отвезут туда на лечение. Вообще-то она подумывает, не поехать ли туда всей семьей.

— Со всей семьей, — усмехнулась Разия, — и со всеми банковскими счетами.