А в вышедшем через два дня номере «Правды» Рюмин был уже всенародно заклеймен как главный злодей и организатор жестокой расправы над невинно пострадавшими кремлевскими медиками. В той же передовице сообщалось, что «презренными авантюристами типа Рюмина» «был оклеветан честный общественный деятель, народный артист СССР Михоэлс»[303]. Однако указ Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля «О восстановлении Михоэлса С. М. в правах на орден Ленина и звании Народного артиста СССР» так и не был предан гласности, поскольку отменял «как неправильный» другой указ (уже нового руководства страны!) от 6 марта 1953 г, которым Михоэлс был лишен указанных звания и награды[304].

Однако Берия, демонстрировавший бурную политическую активность, явно не рассчитал свои силы и возможности. Ряд предложенных им смелых проектов и идей по преобразованию государства и партии (в том числе и направленных на усиление роли этнонациональных кадров в управлении союзными и автономными республиками) были восприняты Маленковым, Н. С. Хрущевым и другими членами Президиума ЦК как заявка на личную диктатуру.

25 июня амбициозный министр внутренних дел представил Маленкову материалы допроса Рюмина, которые свидетельствовали о том, что действия того по подготовке «дела ЕАК», а также ряда других «липовых» дел, в том числе «Ленинградского» и «врачей», направлялись непосредственно бывшим министром госбезопасности СССР С. Д. Игнатьевым. Берия настаивал на аресте последнего, что, скорее всего, и было воспринято Маленковым, который покровительствовал Игнатьеву, как опосредованная угроза[305].

На следующий день на заседании Президиума ЦК КПСС Берия был арестован. А 2–7 июля прошел пленум ЦК, вошедший в историю как партийный суд над Берией. С одной из наиболее резких речей на нем выступил другой ставленник Маленкова, секретарь ЦК Н. Н. Шаталин[306], зарекомендовавший себя при Сталине бескомпромиссным борцом с еврейским буржуазным национализмом. Он обвинил Берию не больше не меньше в том, что тот своей реабилитацией «врачей-вредителей» произвел на общественность «тягостное впечатление». Неудачливому реформатору вменили в вину и другие прегрешения. 10 июля его спросили на допросе, почему он ратовал за воссоздание еврейского театра и возобновление выпуска еврейской газеты. На что он ответил, что готовил соответствующую записку в ЦК, и потом добавил не совсем внятно: «Мы по линии МВД были заинтересованы… мое отношение к этим вопросам было с позиции освещения настроения интеллигенции»[307].

Публикация официального сообщения об аресте Берии вызвала в народе оживленную реакцию. Существуют данные о том, что власти, дабы доказать населению обоснованность этой политической акции, подспудно использовали и аргументы с элементами юдофобии. В те дни временный поверенный в делах Югославии В. Джурич телеграфировал в Белград, что один «партийный активист» объяснял смещение Берии тем, что тот после смерти Сталина «укреплял буржуазный национализм и сионизм». Югославский дипломат сообщал также в свой МИД, что, поскольку в обществе разоблачение фабрикации «дела врачей» «приписывается Берии, высказываются предположения о реабилитации Игнатьева и Рюмина и повторном аресте врачей». По поводу этих слухов Джурич отмечал: «Интересно, что об этом мы слышим во многих местах наряду с акцентированием внимания на том, что Берия — еврей»[308].

23 декабря 1953 г. Берия был расстрелян по приговору специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Его низвержением с властного Олимпа партбюрократия во главе с Хрущевым не только взяла эффектный реванш над органами госбезопасности, «дамокловым мечом» нависавшими над ней при Сталине, но и исподволь нанесла удар по позиции таких «государственников» в высшем советском руководстве, как Маленков и Молотов.

Так наряду с Рюминым Берия превратился в «козла отпущения», на которого наследники Сталина в Кремле вплоть до 1956 г. предпочитали списывать всю ответственность за кровавые акции режима, в том числе и против деятелей еврейской культуры. Вскоре этот тандем «мальчиков для битья» превратится в результате пропагандистской демонизации бывшего министра госбезопасности В. С. Абакумова (был арестован еще при Сталине) в «трехглавую гидру». Мифологема-«ужастик» о ней станет в руках Хрущева и Агитпропа важным инструментом манипуляции общественным мнением как внутри страны, так и за рубежом.

Политическое низвержение Берии сорвало и отсрочило подготовленную было им реабилитацию членов ЕАК, разгромленного в 1948–1949 гг. Впрочем, вся державшаяся на нем работа по восстановлению добрых имен пострадавших от сталинских репрессий тогда почти полностью заглохла.

Правда, в конце ноября 1953 г. был выпущен на свободу бывший руководящий работник Прокураторы СССР и популярный автор криминальных детективов Л. Р. Шейнин, арестованный за два года до этого как активный участник «сионистского заговора» в силовых органах. Однако этот гуманный акт был обусловлен не столько тем, что власти стремились, похерив абсурдное обвинение, восстановить справедливость, сколько тем, что хотели использовать этого многоопытного юриста («умную еврейскую башку») как свидетеля обвинения (готового на многое в благодарность за обретенную свободу[309]) в интенсивно проводившихся следствиях по делам упомянутых Абакумова и Рюмина.