всём этом участвовать… Ты думаешь, я хотел такого конца?! Если бы за рулём машины сидел мой человек, он бы ушёл от удара, всё было спланировано! Мне жаль твою мать, я хотел сделать всё как можно лучше для матери и ребёнка! — Диди смотрел на Генриха, из его глаз текли искренние слёзы. — Но ты… ты всё сделал куда хуже… Убийца!.. Всё должно было пройти гладко! Груз должны были по-тихому украсть, а тебя через месяц перевести, и ничего бы не было.

Генрих молча смотрел на плачущего мужчину, осознавая своё поражение с самого начала новой карьеры. Он проиграл ещё тогда, когда в Керхёфе ему пришло письмо из штаба.

— Позволь хотя бы попрощаться с сестрой в последний раз, — тихо попросил Генрих, предполагая, что за его грехи даже такого он будет не достоин.

— Я этого не позволю… — ответил ему Диди и начал уходить.

Анна стояла на месте, и когда мужчина пошел дальше, она просто отпустила его руку. «Я хочу…» — сказала девочка. Лейтенант нехотя не стал вмешиваться.

Маленькая девочка подходила к своему брату, когда он смотрел на неё холодным взглядом. Он мог бы почуять большой прилив радости или надежды, но он просто видел хорошо знакомого ребёнка, что был всё ближе и ближе.

— Я вернусь через много-много лет и выращу такой большой сад, чтобы он был самым красивым во всем мире. Ради мамы и папы, Эльвиры и Вольфганга, меня и… — Анна сделала небольшую паузу, будто слово что вертится у неё на языке, даётся с ужасной болью в сердце, — …тебя.

Генрих понимал, что эта речь очень трогательна — она могла бы легко сравниться с любыми античными и современными трагедиями и историями: в ней не было напускного пафоса или излишней театральщины, только чувства, самые настоящие и живые чувства.

— Я всё это делал для тебя.

— Мог спросить, чего хочу я, — утирая слёзы говорила Анна, пытаясь держать на лице фальшиво-привычную улыбку.

— Могу сейчас. — Генрих вынул из своего нагрудного кармана материнский платок, что забрал из дома, и, дотянувшись им до сестры, вытер её слёзы. — Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы тебя не было, не хочу помнить тебя, — сказала через новый поток слёз девочка. — То, что ты сделал — неправильно. Ты — настоящее чудище.

— Понимаю… — Генрих видел, как состояние его сестры стремительно приближалась к новой панической атаке, в его голове кружились мысли, что с самого начала он делал всё неправильно, для сестры он был хуже, чем кто либо-другой, только он понял это слишком поздно.

— Иди ко мне, — сказал он, надеясь успеть до того, как его сестра может потерять сознание.

Словно под влиянием таинственной флейты крысолова, Анна послушно начала карабкаться по разрушенному автомобилю, пока не залезла на капот. Сидя выше своего брата, она смотрела ему в оставшийся целый и неприкрытый глаз. Она хотела найти в нём что-то кроме холода и безразличия. Сняв глазную повязку, девочка обнажила второй глаз брата, который, как и в прошлые разы, оставался ужасно изуродован.

— Помнишь, как я с Вольфом пошел в лес, в последний раз? — поинтересовался Генрих. Девочка безмолвно кивнула.

Юноша осторожно взял свою сестру за кисть руки и медленно потянул к себе, девочка не сопротивлялась. Другой рукой Генрих достал из внутреннего нагрудного кармана старый кинжал, коим когда-то его пыталась убить Клара.

— Вечером я рассказывал, что у чудищ каменные и холодные сердца, — им неведомы чувства других, поэтому они и творят зло. Ты знаешь какое у них слабое место… — Генрих медленно высвободил кинжал из ножен и вложил рукоять в руки девочке.

— Нет! — начала возражать Анна, понимая к чему всё идёт.

— Ты знаешь, они возвращаются. Тебе надо забыть меня, — говорил Генрих это, осознавая, что свою обязанность перед сестрой. Это была его последняя попытка помочь человеку, которого он хотел защитить.

Анна перестала отчаянно сопротивляться, утонув в новом потоке слёз, она просто молча смотрела на то место, куда двигалось острое лезвие, и ощущала, как её брат обхватил маленькие ладони, что сжимали острый кинжал. «Любимый поможет обрести покой» — именно эта фраза и открылась в сознании юноши, когда он вспоминал трогательную кончину барона. Именно сейчас Генрих знал, что его сестра — тот самый человек. Его палач и спаситель. Медленными движениями Генрих пронзил свой мундир, и нож плавно вошел в грудь.

— Анна… — тихо произнёс Генрих, пытаясь отвлечь свою сестру от неприятной картины. Девочка подняла глаза, уловив медленные движения того, как знакомый для неё белоснежный платок падал вниз, осторожно касаясь железного капота изуродованной машины.

По щеке Генриха стекали слёзы, такие же холодные, как и раньше.

Эпилог

Это был хороший день для того, чтобы можно было вспомнить старые времена в компании давнего друга.

Чёрная машина нового поколения, бесшумный и скоростной Pegas Atlantis Zero был творением самых лучших умов земли. Автомобиль схожий по своей конструкции и интерьеру со старыми довоенными аппаратами, блестел от чёрной матовой краски. Эта красавица на скорости свыше ста километров рассекала дороги, что проходили между зелёными полями и широкими рощами. Она могла набрать скорость в несколько раз превышающую текущую, но человек внутри хотел наслаждаться видами, а не «мазней за стеклом». Её водитель собирался уже долгое время навестить старого друга и, наконец-то, у него выдалась на это свободное время. Через старый плеер играл очень приятный и бодрящий Лунный Джаз, который потерял свою популярность ещё когда люди только начали колонизировать Луну. Именно в его нотах и текстах просачивались позитивные мысли и яркие мечты о том, что певец будет пить свой гранатовый сок на дне Лунного кратера. Такой беззаботной обстановки давно не хватало мужчине за рулём.

Через пару часов машина прибыла на место встречи, то, что не менялось уже много лет, где почти каждый год старые друзья находят друг друга и проводят время за сладкими воспоминаниями. В начале это место было самым обычным, и только с каждым новым годом оно становилось всё ценнее и ценнее.

Нацепив на верхнюю пуговицу жучок-аксессуар, водитель в строгом костюме выбрал себе опцию «Классика», которая преобразила маленький механизм в длинный чёрный галстук. Посмотрев через прозрачное окно, он глядел на один из дальних холмов, где его ждал тот самый друг. На встречу торопиться сломя голову нельзя, особенно если у обоих в запасе ещё куча времени. Мужчина открыл бардачок машины и достал оттуда бумажник, внутри которого в несколько рядов красовались фотографии его семьи, от чёрное-белых, до цветных, и осторожно