– «Шо, раздвоение личности?» – ужаснулся Лис. – «Довели-таки святого до Кондратия!»

– «Вернее будет, это не раздвоение, а удвоение. Хотя как такое может быть, лично мне не понятно».

– Да, – хмуро глядя на Карантока, величающего могущественнейшего из лордов Севера ласково и снисходительно «дружком», проговорил Ллевелин. – В моих жилах действительно течёт кровь Пендрагонов. И нет больше смысла скрывать это. – Он вытащил из кошеля и положил на стол знакомый уже нам свиток с печатью Утера.

– Подделка! – крикнула Моргана, бросаясь к столу и хватая пергамент. – Подделка, как и всё, что ты здесь показываешь и ещё собираешься показать.

– Нет, – Каранток покачал головой, – это не подделка – рука Утера и его печать.

– Да, но, – фея быстро пробежала глазами текст письма приказа, – здесь ни слова не сказано о том, что Ллевелин сын Утера.

– Он действительно его сын, – примиряюще произнёс святой, неотличимо похожий в этот миг на Мерлина. Впрочем, Моргана, вероятно, и видела перед собой лишь только своего учителя, иначе чем объяснить то, что она безропотно отдала валлийцу право распоряжаться за Круглым Столом. – В нём действительно течёт кровь Пендрагонов, – повторил Каранток. – Ваш отец Утер не отличался строгостью в вопросах любви. Тебе, как никому, это известно. Хотя, – он усмехнулся, – в нашем роду такое поведение в порядке вещей. И если уж ты говоришь о королевской крови, Ллевелин, то стоит ли забывать, что Мерлин, которого я здесь представляю, родной брат Утера, следовательно, старший в роду.

Все удивлённо уставились на оратора. Похоже, кандидатура Мерлина на британский трон никем ещё серьёзно не рассматривалась.

– Но я не об этом, господа. И вы, моя прекрасная леди. Ибо вовсе не для того мы здесь собрались, чтобы соревноваться, чья кровь знатнее. А пророчество… Увы, Ллевелин, оно поддельное.

– Но я получил его от Артура! – поспешил возмутиться Страж Севера. – К тому же, неужели все эти достойные рыцари, – он обвёл рукой тех, кто принёс в зал собрания сочинение младшего сына Утера, – лжецы? Ведь если меня ты обвиняешь во лжи, то и они повинны в ней!

– Я тоже получил свою часть пророчества от Артура. И настаиваю, что оно истинно! – воскликнул Мордред.

– Пойди оно всё прахом! – густо краснея, взревел сэр Борс, хлопая о столешницу свою часть. – Самозванец уже вполне показал себя! Так мало того, он смеет именовать нас лжецами! Торвальд, я так больше не могу!

Герцог метнул на меня ненавидящий взгляд, краем глаза замечая, как ложатся на столешницу части пророчества Богарта и Бана.

– Эта часть принадлежала сэру Персивалю, – произнёс сэр Богарт.

– Эта – сэру Галахаду, – вторил ему сэр Бан.

– Милорд, – я поклонился герцогу, – вот эту часть по просьбе моего умирающего брата Гавейна вам передал Артур. Но вы отчего-то не захотели брать её с собой в Камелот. Вы полагаете, что она и по сей день лежит в волшебной шкатулке посреди вашего шатра. Вот эту я получил от умирающего сэра Кэя на Камланнском поле. Эту взял из рук убитого Лионеля…

Дверь заскрипела.

– Прошу прощения, господа. – В залу вошёл высокий голубоглазый юноша со светлыми волосами, разметавшимся по сброшенному за спину хаубергу.

– Констан?! – громогласный Борс резко повернулся к вошедшему. – Что с Ланселотом?

– Благодарю вас, милорд, он жив, хотя и дважды ранен. Но раны не слишком опасны.

– Почему же он не среди нас?

– Мой господин просил всех собравшихся простить его, ибо он не в силах более переступить порог этого замка. Сердце его разрывает проклятие короля Артура. Полный терзания за свои прошлые прегрешения и удручённый скорбью нашей доброй королевы, он решил присоединиться к преосвященному Эмерику в его благом строительстве нового монастыря неподалёку от Камланнского поля.

– «О! Будет кому дрова носить! А то Бэдивер погиб – строительство заглохло. Не, ну Костя, молодец, проскользнул ужом. Пока Ланселота ждали, на мальца никто внимания не обратил».

– Это верно, – подтвердил молчавший до сей поры примас Британии. – Ещё вчера благородный Ланселот изъявил желание по окончании войны посвятить себя служению Господу.

– Можно подумать, что рыцарский подвиг – недостаточное служение Всевышнему, – косясь на преосвященного Эмерика, выпалил Борс. – А между прочим, чашу Грааля Господь повелел защищать не вам, долгополым, а нам. Устал Ланселот, расстроился… С кем не бывает! Ничего-о, передохнёт, возьмёт себя в руки, мы ещё порубимся! – он поднял в воздух кулак, точно грозя кому-то.

– Сэр Ланселот сказал, что воля его непреложна. А посему, даровав мне удар мечом, он велел идти сюда, чтобы передать вот это. – Констан подошёл к столу, туда, где ещё красовалась золотая надпись «Ланселот», и положил на неё полоску пергамента.

– Итого десять, – мрачно, как всегда, произнёс сэр Богарт.

– Прошу прощения, – я вытащил последний из оставшихся у меня кусков, – одиннадцать. Эта часть принадлежала сэру Сагремору. Поскольку вы, ваша светлость, оказали мне высокое доверие, подсунув фальшивку от имени этого достойного рыцаря, я счёл себя вправе взять на время и подлинник.

– Мерзавец, – тихо проговорил Ллевелин.

– Милорд, я готов принять ваш вызов, едва лишь мы выйдем из Камелота. Однако я верно служу тому, кому присягал, а потому недостоин столь звонкого титула. Оставляю его вам.

Ллевелин и его сторонники, очевидно, решили не дожидаться выхода из Камелота, чтобы устроить небольшое продолжение ночного боя прямо здесь, за Круглым Столом. Восемь человек во главе с Ллевелином схватились за оружие по одну сторону стола, мы шестеро – по другую. Один лишь Мордред, смерив взглядом враждующие партии, остался стоять, как стоял, сложив руки на груди. Я мысленно поблагодарил сэра Борса за идею прихватить Богарта и Бана. Шестеро против восьмерых – это совсем не то же, что четверо. Четырнадцать человек схватились за мечи у Круглого Стола, но вышел из ножен один лишь Катгабайл – великий меч Тюра.

Идиотская картина: тринадцать человек пытаются оторвать рукоятки своих мечей от ножен, и я с клинком наголо, как дурак с вымытой шеей. Постояв так с минуту, я пожал плечами и вернул клинок в прежнее положение.

– Не старайтесь, – покачал головой Каранток, – всё равно у вас ничего не выйдет. Правда, Моргана?

– Правда, – фея недовольно поджала губы, – Мерлин.

– Однако всё равно здесь только одиннадцать кусков, – оставляя оружие в покое, скептически хмыкнул Мерриот.

– Всему своё время, мой юный друг. Всему своё время. Всё происходит в точно назначенный миг, ни мигом раньше, ни мигом позже. Теперь – продолжим.

Словно подслушав слова ведущего, в дверь бочком втиснулся молодой человек с перевязанной головой и левой рукой, висевшей плетью у тела.

– Господа, – нервно обозревая собравшихся, изрёк вошедший. – Я очень извиняюсь, я оруженосец… Ой нет, я – рыцарь Кархейн. Сэр Кархейн, – запинаясь, проговорил наш доблестный приятель, похоже, на поле боя чувствующий себя куда как более спокойно, чем в этой зале. – Прошу простить, что я потревожил вас в этот час, – сгорая от смущения, выдавил он, – я тут принёс… Мне велел принц Каранток. Он святой…