Хотя северовьетнамские МиГи сбили относительно мало американских самолетов, они доставляли много хлопот: чтобы ускользнуть от погони, бомбардировщики нередко были вынуждены сбрасывать всю бомбовую нагрузку куда попало и даже бросали подвесные контейнеры с секретной аппаратурой РЭП. В конце концов на Филиппинах было созвано совещание по проблеме МиГов, где генерал Момайер встретился с полковником Робином Олдсом, лихим командиром тактического истребительного авиакрыла F-4. Эти двое летчиков-асов времен Второй мировой войны разработали хитроумный план под кодовым названием «Боло», который был претворен в жизнь 2 января 1967 г. Как правило, северовьетнамские МиГи избегали стычек с F-4 Phantom, предпочитая безопасную охоту на неповоротливые Thunderchief. Олдс предложил замаскировать Phantom под Thunderchief, подвесив на них контейнеры с аппаратурой РЭП, и под видом ударной группы, выдерживая характерную скорость и высоту, направиться к авиабазе в Фукйене. Днем 2 января, несмотря на густую облачность, больше 40 Phantom, возглавляемых лично Олдсом, поднялись в воздух. План сработал: прибывшие на перехват МиГи были встречены Phantom, которые за 15 минут воздушного боя, используя ракеты Sparrow и Sidewinder сбили пять самолетов противника без потерь со своей стороны, первым «воздушную цель» поразил сам Олдс. Несколько дней спустя американцы применили похожую уловку: два F-4 вошли в воздушное пространство ДРВ так близко друг к другу, что наземный радар идентифицировал их как один самолет; когда МиГи вступили с ними в бой, два из них были сбиты.

В сезон дождей, когда самолетам приходилось летать над сплошной облачностью, бомбометание велось с помощью радаров, отчего страдала точность: боеприпасы падали в среднем почти в километровом радиусе от целей — ненамного лучше, чем во время Второй мировой войны. В марте был разбомблен металлургический комбинат в Тхайнгуене, для чего пришлось совершить почти 300 боевых вылетов. Той же весной авиация ВМС совершила почти 100 вылетов против электростанций в Хайфоне, которые в конце мая были вынуждены остановить выработку электроэнергии.

Когда позволяли погодные условия, ВВС США выполняли до 200 боевых вылетов в день: две волны утром, две после обеда. Хотя противник больше не попадался на хитрые уловки наподобие операции «Боло», американцы утверждали, что к маю 1967 г. уничтожили в воздушных боях 23 МиГа — половину имевшихся у ДРВ истребителей, потеряв всего три своих самолета. 19 мая авиация ВМС впервые применила управляемые бомбы Walleye с телевизионной системой наведения против электростанций в Ханое: президента убедили в том, что эти боеприпасы достаточно точны, чтобы нанести минимальный ущерб гражданскому населению. Это оказалось действительно так, но у северовьетнамцев имелось достаточно генераторов, чтобы обеспечить электроэнергией все жизненно важные системы. К июлю на узкую полосу территории между ДМЗ и 20-й параллелью было произведено 8000 бомбардировочных вылетов в месяц, что позволило полностью остановить железнодорожное сообщение в этом районе. Но на севере коммунисты делали все, чтобы поддерживать ключевые железнодорожные артерии между Ханоем и Китаем в рабочем состоянии.

В начале 1967 г. близкое окружение президента, включая Уолта Ростоу, Дина Раска, а также Кларка Клиффорда и Эйба Фортаса, по-прежнему было решительно настроено продолжать войну. В мае Аверелл Гарриман проговорился советскому послу, что самым ярым ястребом в Белом доме был Ростоу[631]. Другие же члены администрации, даже те, кто продолжал непоколебимо верить в необходимость войны на Юге, начали сомневаться, что эффективность бомбардировок Севера в военном плане оправдывает их огромные политические издержки. Макнамара не скрывал своего скептицизма, как и большинство членов влиятельной дискуссионной группы, которая собиралась по четвергам вечером в канцелярии заместителя госсекретаря Николаса Катценбаха. В группу также входили Сайрус Вэнс и Уильям Банди; время от времени к ним присоединялся Раск, новый глава ЦРУ Ричард Хелмс и сам министр обороны. Они называли себя «Нет комитета», потому что никто не знал об их существовании. Что касается бомбардировок, то они считали необходимым сосредоточить их на маршрутах коммуникации между ДРВ и Южным Вьетнамом.

Поведение Белого дома многих в мире приводило в недоумение. С одной стороны, администрация США регулярно выдвигала мирные предложения: через ООН, через британского премьер-министра Гарольда Уилсона, который в феврале 1967 г. впустую потратил время на заигрывания с Москвой, через французских интеллектуалов — почитателей Хо Ши Мина и через гарвардского профессора Генри Киссинджера. Джонсон публично разглагольствовал о необходимости вступления в переговоры с Ханоем и время от времени собственноручно протягивал с трибуны «оливковую ветвь». Однако излюбленный гамбит Джонсона — сопровождать такие предложения усиленной волной бомбардировок — свидетельствовал лишь об одном: прежде чем сесть за стол переговоров, администрация США была настроена добиться решающего военного преимущества. Поскольку Ханой хотел того же самого, ни одна из «мирных инициатив» 1967 г. не имела шансов на успех.

Американские военные вели борьбу и на внутреннем фронте, стараясь противостоять пораженческим настроениям, охватившим за закрытыми дверями некоторых политиков, включая самого министра обороны. Они устали осторожничать: раз уж они влезли в эту войну, в ней нужно было побеждать — побеждать любой ценой. Непосредственно на ТВД особое негодование у пилотов вызывали ограничения на атаки северовьетнамских объектов ПВО. Полковник Джек Бротон, уроженец Нью-Йорка и выпускник Вест-Пойнта 1945 г., был опытным боевым летчиком, которому довелось летать почти на всех типах военных самолетов. Он участвовал в Корейской войне как летчик-истребитель, получил много наград, включая Крест Военно-воздушных сил, и выполнил 102 бомбардировочных вылета на F-105 над Северным Вьетнамом. К лету 1967 г. Бротон был в ярости от той сдержанной воздушной войны, которую их заставляли вести. «Я жаждал настоящей драки», — позже написал он в своих мемуарах[632].

Его желание исполнилось 2 июня, когда Бротон был исполняющим обязанности командира авиакрыла. По возвращении из рейда один из его пилотов сообщил, что, возможно, непреднамеренно обстрелял советское судно в гавани Хайфона. На следующий день Москва заявила официальный протест в связи с атакой на свое торговое судно «Туркестан» и гибелью одного моряка. Главком в Тихоокеанском регионе адмирал Шарп поначалу заверил Вашингтон, что выдвинутое русскими обвинение было совершенно необоснованным. Командование ВВС распорядилось провести расследование, но Бротон лично уничтожил пленку фотопулемета, чтобы спасти своих пилотов. Военный суд признал его виновным во вмешательстве в следствие и оштрафовал на $40. Хотя позже министр ВВС отменил приговор суда, этот эпизод положил конец карьере воинственного ньюйоркца. До конца своих дней он негодовал из-за несправедливости произошедшего: прирожденный воин, он был бы бесценен, если бы ему пришлось защищать от врагов свою страну, но ему было не под силу смириться с требованиями ограниченной войны. Между тем 29 июня 1967 г. истребители ВМС обстреляли еще одно советское судно, что вынудило администрацию США ввести еще более жесткие «Правила применения военной силы» в зоне Хайфона.