мебель гостиной, мышцы наконец разожмутся; теперь же я возвращаюсь и вижу темный коридор, где по пути к кухне бликуют рамки фотографий, и напрягаюсь; теперь входить не хочется; теперь не хочется снимать куртку и накидывать на стул, и я морщусь от мысли ставить на пол сумку с продуктами; я не могу поставить сумку; даже в холодильник, на проволочные полки, где светло и холодно, даже туда не хочется класть продукты…

— Хотя, может, в этот раз границы расширят; им придется, им придется постараться побольше, им придется зайти дальше, чем в прошлый раз, потому что о тех домах уже позаботились, они уже свое получили, и поэтому я…

— Сижу здесь и все время — все свое время — трачу на то, чтобы придумать, как отсюда выбраться; это мой дом, это мои комнаты и стены; но теперь мне не надо ничего, только бы съехать; весь прошлый вечер думала о возможностях уехать, просто потерялась в мыслях о средствах убраться отсюда, сидела и не воспринимала щебет и блеск телевизора в гостиной: можно загнать «бьюик» и жить на эти деньги, пока я не обоснуюсь где-нибудь еще — может быть, в Чикаго: всегда хотела съездить в Чикаго; или можно перебраться в комнату Джонатана у моей сестры в Окленде, пока он учится в Северо-Западном университете; или можно поискать того парня, который говорил, что у него есть ресторан в Таосе, и согласиться пойти к нему официанткой; или можно…; и я слушаю себя — сижу и сама слушаю себя; и вижу картины, как все это делаю, и чувствую безотлагательность за их импульсивностью, и понимаю, что это все, что я могу: все, что я могу, — это слушать себя; не больше; все, что я могу, — это сидеть и слушать себя…

— И тогда, только после того, как уже было поздно, только тогда меня осенило: только после того, как я трясла дуршлаг, пока с него больше не капало, и унесла его от раковины; и только после того, как я выловила влажное спагетти щипцами на тарелки и выровняла три скользкие горки по высоте; и после того, как наложила ложкой соус путтанеска из кастрюли, стоящей на горящей конфорке, и посыпала петрушкой, и взяла тарелки, и держала тарелки, чтобы их подать, — тогда, только тогда, на кухне с тарелками в руках, только тогда…

— Я иду по третьему проходу — хлопья, соусы и масло для приготовления — и беру масло из ростков пшеницы «Кречмер», свое любимое, пол-литровую бутылку; и радуюсь, что оно нашлось — этот объем у них часто кончается; потом в конце магазина толкаю тележку мимо низких холодильников с курицей и сворачиваю в шестой проход — печенье и крекеры — за своими «Лорна Дун»; и заодно, пока я там, прихватываю пачку «Вена Кримс» — почему нет? потом направляюсь в последний проход, где расстилается зал и стоят большие столы с продуктами; и поворачиваю за угол, оглядываюсь, и тут прирастаю к месту: просто держусь за тележку и не могу пошевелиться, без движения среди пирамид из яблок и грейпфрутов и рядов редиски и морковки — разноцветных продуктов в просторном зале; словно кто-то сыграл низкую и мощную ноту на пианино, и казалось, точно все замедлилось и двигалось через цепляющуюся, липкую жидкость, из-за которой все тянется, и обмякает, и приглушаются шаги, и притушен гул холодильников, и появляются мутные барьеры и непреодолимое расстояние; и все, что было в голове, все, что было в голове, — что выглядит все точно так же…

— Но тут я вижу…

— Тогда я вижу, что все вовсе…

— Все вовсе не точно так же, нет…

— Хотя стиль был тот же, но в глаза бросились отличия…

— Я увидел, что пришло новое…

— Уже! думал я: уже новое…

— И, признаюсь, мне было почти страшно смотреть: почти не хотелось это видеть…

— Не хотелось там находиться…

— Тот же шрифт, вижу я, и те же две страницы…

— И не хотелось открывать…

— А когда я открываю — то пожалуйста, прямо на первой странице…

— Безошибочно, неоспоримо, прямо там, вижу собственными глазами, перепечатка с корпоративной канцелярской бумаги…

— Если органам по контролю качества воды станет известно о том факте, что у нас просачиваются отходы, они могут с полными основаниями закрыть все предприятие, читаю там я…

— И я читаю, конечно, и чувствую, сразу же чувствую…

— В глазах, и в голове, и, не знаю, до самых кончиков пальцев…

— Я чувствую такое, не знаю, чувствую такое…

— И не знаю, как к этому относиться…

— Что это значит, гадаю я: что здесь на самом деле написано…

— И они добрались до сенатора, читаю я, до сенатора штата в Джефферсон-Сити…

— Они общались с Ллойдом Мастерсоном, читаю я, в Джефферсон-Сити…

— И я читаю, что он сказал Знаете, такими вещами можно вызвать панику…

— И я читаю, он сказал, что не хочет видеть, как люди вопят на улицах…

— Вот и все, что он сказал, читаю я; в листовке написано, что больше он ничего не прибавил…

— А когда ему задавали другие вопросы, читаю я, он сказал, что у него совещание и он перезвонит…

— И больше дозвониться до него не получилось, читаю я; когда ему звонили, секретарь всегда отвечал, что его нет на месте…

— Но когда его наконец нашли, читаю я, когда ему дозвонились домой, он сказал На наш взгляд, корпорация «Озарк» вела себя ответственно от начала до конца…

— А потом разозлился, читаю я, реально разозлился, этот представитель связей с общественностью «Озарка» даже наорал на них за то, что ему позвонили домой…

— И они тогда ответили А что, какая разница? читаю я: ведь вы же добрались до наших домов, вы же атакуете наши дома…

— И я читаю, что он закричал А вы не подумали, что я тоже здесь живу?..

— И я читаю, он закричал Так что если вам так нужен комментарий, звоните кому-нибудь из начальства; я делаю заявления только в рабочее время…

— И он вопил Дома я не на работе, читаю я…

— А потом бросил