Некоторые публицисты утверждают, что якобы Киров выступал против Сталина на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б). Это касалось дела Рютина, снабжения Ленинграда и т. д. Изучение документов Политбюро показывает: подобного рода утверждения далеки от истины. 16 октября 1932 года Политбюро рассмотрело и приняло постановление Президиума ЦКК ВКП(б) от 9 октября того же года «О контрреволюционной группе Рютина, Галкина, Иванова и других». Оно гласило: согласиться с постановлением президиума ЦКК ВКП(б) от 9 октября «О контрреволюционной группе Рютина, Галкина, Иванова и других». Президиум ЦКК предлагал коллегии ОГПУ по отношению ко всем организаторам и участникам группы Рютина принять «соответствующие меры судебно-административной ответственности, отнесясь к ним со всей строгостью революционного закона»[571].

Не было Кирова и тогда, когда на объединенном заседании Политбюро и президиума ЦКК обсуждали и одобряли решение президиума ЦКК об исключении из партии Эйсмонта, Толмачева и передаче дела в ОГПУ[572].

Отсутствие Кирова на этих заседаниях никак не связано с его особой позицией по обсуждавшимся на них вопросам. Все обстояло значительно проще. Сначала ему решением Политбюро ЦК ВКП(б) был предоставлен отпуск на полтора месяца, а затем он заболел и находился на излечении под присмотром врачей в Толмачеве.

Анализ материалов Политбюро ЦК ВКП(б) свидетельствует, что Киров часто отсутствовал на его заседаниях. В 1932 году состоялось 37 заседаний Политбюро, Киров был 9 раз. В 1933 году Политбюро состоялось 25 раз, а Киров был 6 раз. Такая же картина наблюдалась и в 1934 году. Думается, что Киров органически врос в партийную, хозяйственную жизнь Ленинграда, старался не покидать город надолго. А если ему случалось уезжать, то шла интенсивная переписка с Ленсоветом, обкомом партии.

Интересно отметить, что когда Киров был в Москве, то все телеграммы из Ленинграда шли в его адрес через секретариат Сталина. На ряде найденных нами телеграмм, относящихся к 1934 году, стоят подписи: «передала — Дубровская» (телеграфист-шифровальщик секретариата обкома В. П. Дубровская. — А.К.), «принял — Поскребышев» (А. Н. Поскребышев — зав. особым сектором, секретарь Сталина. — А.К.)[573].

Известно, что Сталин строго следил за посещаемостью членами Политбюро ЦК его заседаний. Обращал ли он внимание на отсутствие Кирова? Не раз. Так, 1 марта 1933 года на заседании Политбюро обсуждались ленинградские вопросы: утверждение изменений в составе секретариата Ленобкома ВКП(б) и военном складе 54. Первый был решен, а второй по предложению Сталина отложили «ввиду отсутствия Кирова». 8 марта вопрос «о складе 54» рассматривался вторично. И вновь принимается постановление: «Отложить, обязав т. Кирова приехать в Москву к следующему заседанию». Киров 8 марта выступал в Ленинграде на торжественном заседании, посвященном Международному женскому дню, однако вечером 8-го он срочно уезжает в Москву. В записке Чудову пишет, что «состоялось заседание ПБ» и он «хочет провентилировать» некоторые вопросы, «посоветоваться кой с кем». Цель этого однодневного визита в столицу прояснилась на очередном Политбюро ЦК — 20 марта. Вел его Сталин. Киров отсутствовал. Вопрос вносил Ворошилов. В постановлении «О складе 54» говорилось: «…Принять к сведению, что т. Ворошилов и Киров договорились насчет ограничения затрате текущим году всего 1 млн. руб. (500 тыс. — НКВМора и 500 тыс. — Ленсовета) с тем, что остальная сумма будет предусмотрена бюджетом будущего года»[574].

Документы Политбюро также свидетельствуют, что Киров не играл значительной роли в его деятельности. Председателями, заместителями всевозможного рода комиссий, создаваемых в Политбюро, были другие лица. Они же активно участвовали в обсуждениях. Это: Рудзутак, Постышев, Каганович, Микоян (кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б)). Однако решающее слово всегда было за Сталиным. В его отсутствие Политбюро ЦК в 1934 году вел Каганович и он же подписывал протоколы и другие документы.

Однако уже во второй половине 1933 года и особенно в 1934 году, когда Киров стал членом Оргбюро, секретарем ЦК ВКП(б), Сталин пытается активизировать его деятельность, вывести его на общесоюзный уровень партийного руководства. Так, в июне 1933 года при обсуждении на Политбюро ЦК вопроса о Музтресте СССР по предложению Сталина Кирова вводят в состав комиссии по проверке работы Музтреста по производству граммофонных пластинок. Спустя некоторое время, как отмечено в протоколе № 139, Политбюро рассматривает вопрос по результатам работы комиссии, возглавляемой Кировым, о центральной радиолаборатории ВЭСО, которая будет обслуживать «нужды ВИЭ медицины». Кстати, Киров на самом заседании бюро опять не присутствовал. Замечу, что не было его и при принятии постановления ЦК ВКП(б) «О состоянии и мерах по улучшению производства граммофонных пластинок и музыкальных инструментов».

Сравнительно лояльное отношение Сталина к отсутствию Кирова на многих заседаниях Политбюро можно объяснить, наверное, не только его расположением к последнему, но и тем, что ленинградский регион успешно вносил свою, и притом большую, лепту в дела страны. Напомню, что удельный вес ленинградской промышленности по отношению к общесоюзной составлял более 10 процентов, причем в машиностроении почти 25, а в электротехнике — 65 процентов, она давала 100 процентов апатитов, соответственно столько же линотипов, 49,2 процента алюминия и пишущих машинок. И громадную роль во всем этом играл С. М. Киров.

Приведенные факты лишний раз неопровержимо свидетельствуют, что мнение о соперничестве Сталина и Кирова на политической арене глубоко ошибочно. Не случайно в таком качестве Кирова не воспринимали и политические лидеры тех лет. В 1990 году опубликован четырехтомник архива Л. Д. Троцкого за 1923–1927 годы. Киров упоминается в именном указателе томов 5 раз, в то время как Микоян — 19, Рудзутак — 9 раз. А ведь Троцкий знал Кирова весьма неплохо. Найдено немало шифротелеграмм С. М. Кирова, члена реввоенсовета XI Красной Армии, адресованных Троцкому. Определяя одно из течений партии как «аппаратно-центристское», Троцкий назвал его вождями Сталина, Молотова, Угланова, Кагановича, Микояна и только затем — Кирова. В других своих выступлениях Лев Троцкий заявлял о «недостаточной политической грамоте Кирова». И уже после смерти Сергея Мироновича он снова писал о нем как о «серой посредственности», «среднем болване», каких «у Сталина много».

Сочи и Казахстан

Исследование взаимоотношений между Кировым и Сталиным в трагедийном тридцать четвертом было бы весьма неполным без двух месяцев — августа и сентября.

Кавказ и Казахстан разделены десятками тысяч километров, но в жизни С. М. Кирова они слиты: август 1934-го он проводит в Сочи, сентябрь — в Казахстане. Именно эти два месяца приковывают сегодня внимание историков, публицистов, всех, кто интересуется жизнью и деятельностью Кирова. Многие считают[575], что именно эти два месяца породили противоречия, столкновения, конфликты, приведшие к его гибели. Лучшим доказательством в поисках истины при ответах на эти вопросы являются много раз выверенные и перепроверенные документы, факты, свидетельства тех лет.