Внизу слуга помог мне надеть плащ, и я сунул пистолет в карман. Я помнил про демонов. Мне показалось, что я их увидел на улице крутящимися под фонарными столбами с бешеной скоростью мини-смерчей. Но я не смог различить даже контуры их очертаний.

И когда я проснулся, я удивился не тому, что так подробно запомнил сон, а тому, что не мог различить контуры вертящихся под уличными фонарями безликих, бестелых... ну, не знаю каких, но знаю, что опасных, - это я почувствовал.

Под все это дело я здорово продрых до десяти утра. Настроение прекрасное. Люблю выспаться. Полежать и спокойно поразмыслить, да надо было бежать в душ. Через два часа - моя вторая дополнительная лекция. Придут ли и сколько? Вот где действительно демоны водятся, так это в моем классе. Злые и беспощадные. Возьмут и не придут, порешив тем самым начистить мне репу. Значит, сезон такой, чистки репы. Или морда у меня такая, сама кирпича просит. Кстати, обычно бреюсь на ощупь, а тут достал маленькое зеркало... Ну, не Ален Делон, отнюдь, но вполне терпимо, с такой рожей в петлю не лезут.

У вешалки, натягивая брюки, якобы случайно (и отдавая себе отчет в комичности сцены) проверил карманы плаща. Естественно, пусты. Пистолет в кобуре и в коробке - на дне чемодана. Где же ему еще быть? Заглянуть туда? Не сходи с ума. А вот позвонить Дженни - это идея. Имею я право позвонить и пожелать доброго утра? И если Дженни благорасположена к беседе - позабавить девочку, рассказать про сон.

Звоню. Кэтти. Расположена к беседе. Давно вас не видно, профессор. Наступает сезон дождей, не боитесь простудиться? Ах да, вы в Париже привыкли... В Сан-Франциско льет, она по радио слыхала. Дженни уехала с хозяином в Сан-Франциско. Переговоры с клиентом. Вернется завтра.

Не судьба. Завтра так завтра. Будем жить сегодняшним днем.

Выхожу на балкон, чтоб сообразить, какая нынче погода и надевать ли плащ. И столбенею. Пистолет в кобуре висит на наружной ручке двери, причем ремешок привязан к ручке бантиком. Ни хрена себе! Правда, по моему балкону путешествуют преимущественно ночью, а в это время все соседи уже утопали в университет. А если кто-то заглянул из любопытства спозаранку, продрав глаза?

Сдернул кобуру, спрятал пистолет на место, сел, закурил. Как и когда, на каком автопилоте я умудрился выкинуть такое антраша? Я бы еще понял, если бы обнаружил пистолет в холодильнике. Ну убирал после ужина остатки еды, автоматические движения. За каким чертом я поперся с пистолетом на балкон? Почему повесил пистолет на ручку? Совсем рехнулся, старый дурень? Между прочим, раньше у меня никакой профессорской рассеянности не было...

"Их логика: ведь раньше этого не было, значит - происки врачей... Они становятся капризными и мнительными". Из приговора.

Допустим, что так. Однако, когда среди бела дня видишь свой пистолет висящим снаружи на балконной двери, какие тут, к черту, капризы и мнительность?

Мистика?

Да, я всем говорю, что верю в мистику, и, в общем, больше, чем у кого-нибудь, у меня есть на это некоторые основания. На самом деле я в мистику не верю. Слишком долго я проработал в Системе и знаю, как фабрикуется мистика, прозрения, откровения, совпадения и тому подобные чудеса на постном масле.

Квартал у нас спокойный. Многие, как и я, спят с приоткрытой балконной дверью, чтоб шел свежий воздух. Привыкли, что кто-то из своих шастает по ночам. Полубогемные нравы. В такой обстановке забраться на мой второй этаж - проще пареной репы. Кстати, какую репу чистят, сырую или пареную? Хороший повод позвонить Дженни, спросить. Можно спросить и у моих студентов, если охламоны придут на занятия. Этот вопрос мы как-нибудь решим.

Остается нерешенным другой вопрос: кто и зачем начинает мне посылать приветы?

* * *

Мистика, сплошная мистика! Вошел в аудиторию и глазам своим не поверил. Мой класс почти в полном составе! Что ж, тогда про мистику и расскажем. Император, господа студенты, в свободное от сражений время баловался бабцом (И вы, Молли, были бы у него в фаворитках). Во дворце Фонтенбло спальни Императора и Жозефины находились рядом, но без приглашения Жозефина не осмеливалась наведываться к своему супругу. Однажды она осмелилась - в самый неподходящий момент. Разгневанный Император приказал забить дверь между их спальнями наглухо. Вся придворная челядь про это знала, представьте себе, каково было императрице! (Я не жалел ее. Вот, мадам, кого вы любили, кому вы все прощали, от кого вы готовы были все вытерпеть. И не надо мне пудрить мозги. Правда, Жозефина стала на десять лет старше. В жизни женщины это кое-что значит.) Тем не менее тайком и весьма регулярно Император появлялся в спальне Жозефины. Привычка? Любовь? Похоть? Ответить не могу, в Императорские покои не заглядывал. (Клянусь честью! И даже если бы мне приказали заглянуть - никогда! Пожалуйста, расстреляйте перед строем.) Люди осведомленные, а во дворце таких пруд пруди, утверждали, что в этом для Императора было нечто мистическое. Суеверный человек хоть раз в день прикасается к своему талисману, будь то икона, крест, магический камень, четки, старинная сабля, ствол дуба, домашняя кошка, пареная репа (соскочила с языка, проклятая!)... Дюрок в мемуарах писал, что Император искренне полагал: если бы он, Император, спал с Жозефиной в дни Трафальгара, то французская эскадра разбила бы адмирала Нельсона. Теперь перейдем к вещам серьезным. Наполеоновская континентальная блокада не имела ни малейшего шанса на успех, потому что английский флот... Привожу несколько цифр...

Где-то потом, переведя дыхание, я заметил, что они конспектируют мою лекцию. Конспектировать курс, по которому не надо сдавать экзаменов и писать зачетных работ? Фантастика!

Хорошие ребята. Заинтересовались предметом. А ты на них был готов вылить ушаты помоев (как полчаса назад на Жозефину). Думаю, однако, это не моя заслуга, а европейской методики. И немец-педант прочел бы курс лучше и компактнее, без моих экстравагантных отступлений.

В перерыве - далее следовало плановое занятие - я увидел приближающиеся кофейные бедра.

- Профессор, извините, я не поняла одного. Император, когда он тайком появлялся у Жозефины, он только прикасался к ней или они спали? Или прикосновения - это какая-то особая форма французского секса?

Глаза у Молли были чисты, как у школьницы-первоклассницы, а сзади меня возникал смешок.

- Молли, - сказал я довольно агрессивно, - я преподаю историю, а не сексологию. Спросите у Ларри, он более сведущ в этом вопросе. Но если вы хотели не спросить, а просветить меня, расширить, что называется, мой кругозор, то я предоставлю вам слово в начале лекции. Думаю, господа студенты протестовать не будут.

Смех, но, так сказать, уже в мою пользу.

На лице Молли смущение и удивление. Она явно ждала иного ответа. Не такого категоричного и... информирующего.

Если бы я в подобном тоне мог разговаривать с Дженни!

То есть я ее отлично понимаю. Сидит человек все утро перед компьютером и напряженно выискивает: "...200 тысяч долларов, 150 тысяч, 74 тысячи... 35 тысяч - мелочь, не пригодится. Ага, вижу еще 120 тысяч. Осталось найти 130 тысяч - и все сойдется. Где их взять? А если копнуть здесь? Рискованно. Вроде бы получается. Вроде - на природе, а нам нужно точно. Проверим, подсчитаем". - То есть по уши человек погружен в работу, ну не Бог весть какой важности, но все-таки не хухры-мухры, не маникюр делает.