Однако не имело смысла поднимать вопрос о том, что у нее были личные мотивы подставить меня. Убийство Татьяны — вот что сейчас важнее всего. Я перевела взгляд на Ганса.

— Вы можете арестовать меня, если пожелаете. Но не кажется ли вам, что есть достаточные основания арестовать также ее и Этана?

Расшифровать выражение его лица не представлялось возможным. С самой первой нашей встречи его отношение ко мне колебалось в очень широком диапазоне. То я была в его глазах нарушителем спокойствия, не имеющим будущего. То потенциально могла стать лидером. Моих друзей он тоже недолюбливал. Он считал меня убийцей и все же позволил говорить перед всеми этими людьми. Как он поступит сейчас?

Он перевел взгляд на стоящих среди публики стражей и отрывисто кивнул.

— Арестуйте леди Озера и Мура. Мы допросим их.

Таша сидела среди других зрителей; люди перепугались, когда четверо стражей устремились к ней. Они не хотели никому причинить вреда, но Таша так яростно сопротивлялась… Она же обучена рукопашному бою, вспомнила я. Не в той мере, как стражи, но в достаточной, чтобы схватить ее было нелегко. Она могла наносить удары руками, ногами — и закалывать королев — и даже умудрилась сбить одного стража с ног.

Она вполне может попытаться вырваться отсюда, поняла я — хотя ни на миг не поверила, что ей это удастся. Слишком много народу, да и новые стражи все прибывали. Испуганные морои пытались отойти подальше от места схватки. Внезапно по залу разнесся громкий хлопок. Выстрел. Большинство мороев рухнули на пол, хотя стражи продолжали подходить. С пистолетом в руке — она, наверное, отняла его у стража, которого сбила с ног, — свободной рукой Таша схватила первого попавшегося мороя. Представьте себе, это оказалась Мия Ринальди, сидящая рядом с Кристианом. Думаю, Таша даже не посмотрела, кого берет в заложники.

— Не двигаться! — закричала Таша стражам, приставив пистолет к голове Мии.

Сердце у меня остановилось. Как получилось, что ситуация обострилась до такой степени? Этого я не предвидела. Я должна была действовать аккуратно и чисто. Разоблачить Ташу. Добиться, чтобы ее арестовали. И все.

Стражи замерли, не столько повинуясь ее команде, сколько пытаясь сообразить, как действовать. Тем временем Таша начала медленно — очень медленно — пробиваться к выходу, волоча за собой Мию. Хорошо, что продвижение ей затрудняли кресла и вскочившие с них люди. Эта помеха давала стражам время разрешить тяжелейшую дилемму. «Они на первом месте». На кону стояла жизнь Мии — жизнь мороя. Нужно было не допустить гибели Мии и в то же время не дать вырваться на свободу вооруженному пистолетом воину, тоже морою.

Как выяснилось, Таша была в зале не единственным воином-мороем. Ей, можно сказать, не повезло с заложником; судя по блеску глаз Мии, та не собиралась сдаваться безропотно. Лисса тоже поняла это. С большой степенью вероятности одна из них должна была погибнуть, и Лисса не могла допустить этого. Если бы ей удалось поймать взгляд Таши, она заставила бы ее подчиниться с помощью принуждения.

«Нет, нет, нет!» — мысленно твердила я.

Меньше всего мне хотелось вмешивать во все это еще одного друга.

Мы с Лиссой одновременно заметили, как Мия напряглась, пытаясь вырваться. Лисса поняла, что больше тянуть нельзя. Я ощущала ее мысли, ее решимость, то, как вся она устремилась вперед с целью привлечь внимание Таши. Мне как будто удалось проникнуть не только в ее сознание, но и в тело. Я знала, что Лисса сделает, еще до того, как это произошло.

— Таша, пожалуйста, не…

Лисса метнулась вперед, оборвав свой горестный крик, когда Мия лягнула Ташу и вырвалась, соскользнув на пол. Таша, вынужденная действовать на два фронта, продолжала целиться из пистолета. Как только Мия ускользнула от нее, она два раза лихорадочно выстрелила — но не в подходящих стражей, а в быстро приближающуюся стройную фигуру в белом, которая только что взывала к ней.

Точнее, так оно и могло бы произойти. Как уже было сказано, я точно знала, где Лисса окажется в следующую секунду и что сделает. И в эти считаные мгновения, ненамного опередив ее, я вырвалась из рук удерживающих меня стражей и загородила собой Лиссу. Кто-то бросился следом, но опоздал. Вот тут Таша и выстрелила. Я почувствовала удар, жжение в груди, а потом не было ничего, кроме боли — такой всепоглощающей и сильной, что она была почти за пределами осмысления.

Я почувствовала, что падаю и Лисса подхватывает меня и кричит что-то — обращаясь не то ко мне, не то еще к кому-то. Поднялась ужасная суматоха, и я не заметила, что происходило с Ташей. Остались лишь я и боль, которую сознание пыталось отсечь. Вокруг, казалось, становилось все тише и тише. Лисса сверху вниз смотрела на меня и все кричала что-то, чего я не могла расслышать, — прекрасная, лучезарная, коронованная светом… однако со всех сторон к ней стягивалась тьма. И в этой тьме проступали лица… призраки и духи, всегда преследовавшие меня. Они приближались к ней, кивая, делая знаки…

Пистолет. В меня выстрелили из пистолета. Это было почти смешно. «Они только для вида», — думала я. Всю свою жизнь я осваивала рукопашный бой, училась увертываться от клыков и мощных рук, способных сломать мне шею. Но пистолет? Это так… ну, легко. Может, стоит оскорбиться? Этого я не знала. А какая разница? Этого я тоже не знала. В тот момент я знала лишь, что умираю.

Перед глазами все туманилось, тьма и призраки приближались, и я почти слышала, как Роберт шепчет мне на ухо: «Второй раз мир мертвых не отпустит тебя».

Прямо перед тем, как свет окончательно угас, я увидела рядом с Лиссой лицо Дмитрия. Захотелось улыбнуться. Мелькнула мысль — раз эти двое, кого я люблю больше всех на свете, в безопасности, я могу покинуть этот мир. В конце концов, смерть получит меня. И я выполнила свое предназначение. Защищать? Это я и сделала. Спасла Лиссу, как клялась делать всегда. Умерла в сражении. Никакой бумажной работы.

Лицо Лиссы блестело от слез. Я надеялась, что по моему лицу видно, как сильно я люблю ее. С последней искрой оставшейся во мне жизни я попыталась сказать Дмитрию, что люблю его тоже и что теперь он должен защищать Лиссу. Не думаю, что он понял, однако мантра стражей стала моей последней сознательной мыслью.

«Они на первом месте».

Очнулась я не в мире мертвых.

И даже не в больнице и не в каком-нибудь другом медицинском учреждении — что, поверьте, происходило не раз. Нет, я пришла в себя в огромной, роскошной спальне с золоченой мебелью. На небесах? Вряд ли — с моим-то поведением. На постели с балдахином лежало золотисто-красное стеганое бархатное одеяло, настолько толстое, что могло послужить матрацем. На маленьком столике у дальней стены мерцали свечи, наполняя комнату ароматом жасмина. Я понятия не имела, где я и как оказалась здесь. Прокручивая в голове последние воспоминания о боли и тьме, я решила — хорошо уже, что вообще дышу.

— Спящая красавица проснулась.