– Ишь какие мы деловые… менеджеры… – усмехнулся Конский Врач.

– А вот этих вот ухмылочек не надо. – Бригадир зыркнул на ветеринара побелевшими глазами, того аж пот прошиб.

– Ладно-таки, скажу по делу… Покроет Демократку Сокол – и какое от Сокола пойдёт потомство?.. Пьяницы да тунеядцы?.. Черносотенцы?.. Знаком-таки я с этим жеребцом, у Сокола вся родова из белой конницы Будённого. Красно-коричневый, короче… И шо я добавлю: оно, конечно, господа конюхи, пастухи и скотники, вам таки решать – в стране свобода. А посему… верно сказал Варнак Горыныч – надо-таки провести с Америкой двухсторонние переговоры, а уж потом крыть… Тут же политикой запахло…

Бригадир съязвил:

– От тебя самого, Бухло, за версту политикой пахнет… гуманитарным спиртом, что из Америки послали безвозмездно… за пахотные земли под ихний полигон…

Когда бригадир толкал обличительную речь, Агдам Фрейдович то шаркал башмаками, то шумно сморкался, то прокуренно хрипел, то надсадно кашлял, то звучно портил воздух, поэтому правленцы толком не услышали, а посему и не поняли бригадировы слова. А Конский Врач опять стал гнуть своё:

– Так что, господа конюхи, пастухи и скотники, будем-таки ждать указаний из Америки. Может, пошлют демократического жеребца.

– Да-а… – возмечтал председатель, – нам бы жеребца демократического…

– Вы чо, мужики, с печки упали?! – ошалел бригадир. – Или вас пыльным мешком из-за угла отоварили?! Вы что, хотите, чтобы у нас американцы появились и страну угробили?! Полмира угробили и до нас добираются!

– Шта-а?! – Председатель опять взревел на манер президента. – Мы тока, знашь-понимашь, начали сношения с дорогим американским руководством… Лишаю тебя слова, Громобой… Короче, ближе к ночи… господа конюхи, пастухи и скотники, надо ждать указаний из Америки. А теперичи все свободны. Конский Врач… то бишь Агдам Фрейдыч… останься-ка, будем челобитную писать нашему президенту, чтоб с Америкой согласовал…

* * *

Оставшись наедине с ветеринаром, председатель добыл из письменного стола бутылку коньяка, подаренную Анашой Героинычем, нацедил полстакана, а затем, одолев сомнения, плеснул и Конскому Врачу. Едва разглядев на дне рыжее пойло, ветеринар посетовал:

– Шо ви, Варнак Горыныч, будто украли?! Плесните ещё трохи…

– Мне бы тебе не плескать, а по харе дать. А ежли бы, Громобой, дознался, чем ты его отпотчевать хотел?..

– Не я хотел, мы хотели…

– Говорят же мужики, не умеешь бздеть – не мути воду… Загремел бы на пару с тобой как соучастник…

– Не-е-ет, Варнак Горыныч, ви не соучастник, ви таки руководитель, – с бесовской ухмылкой пояснил Конский Врач. – Если у Жириновского мама – русская, а папа – юрист, то у меня таки вся родня экономисты и юристы. И шо ви думаете, юристы бы не отмазали несчастного Агдама Фрейдыча?! Отмазали и доказали-таки, шо я после долгого сопротивления содеял это под дулом пистолета…

– Дак нету у меня пистолета…

– Как же нету, Варнак Горыныч?! – Конский Врач вообразил себя не то сыщиком, не то юристом. – Как же нету пистолета?! А шо мы нашли в бане под полком, когда шмонали?..

– Ох и шельма же ты, Агдам Фрейдыч! – восторженно подивился председатель. – Палец в рот не клади – до локтя оттяпаешь и скажешь, так було… А вроде простой конский врач… Хотя какой ты врач, ежели на одесской толкучке купил диплом ветеринара? Ты и кабана-то не выложишь[184]…

– А ви скажите мне, по шо вам ветеринар, если в колхозе полтора козла и три кобылы?!

– Ладно, – махнул рукой председатель. – Давай лучше выпьем… за светлое будущее коммунизма…

– …Капитализма, – поправил Конский Врач.

– Во-во… И за наш совместный скотско-американский колхоз. С Америкой породнились. А могли бы и с Кавказом породниться, ежли бы не Громобой, олух царя великого… Фу, клопами пахнет. – Опрокинув чарку, председатель сморщился, на заплатку не выберешь, и похулил коньяк, чтобы Конский Врач больше не просил, а то надыбал халяву. – Нет, Агдам Фрейдыч, лучше уж твоего гуманитарного спирта дёрнуть…

Но Конский Врач, калач тёртый, воробей стреляный, учуял председательский умысел:

– Шо ви говорите, Варнак Горыныч?! Если ви чуете, будто коньяк таки клопами пахнет, не пейте, плесните мне…

– Ладно, хва плескать, давай челобитную писать дорогому всенародно избранному… Адам Фрейдыч, записывай, диктовать буду…

Огорчённо вздохнув, Конский Врач из чародейного сундучка с чашей и змеёй вынул папиросную бумагу, ручку и уготовился писать. Председатель, по-генеральски скрестив руки на груди, расхаживал по кабинету и диктовал, а Конский Врач строчил письмо, с притворным восхищеньем закатывая глаза и цокая языком.

– Здорово, горячо любимый, принародно избранный товарищ…

– У совков[185] были товарищи… – усмехнулся Конский Врач.

– …принародно избранный гражданин…

– Президент ещё не в тюрьме… Надо – господин-таки… – поправил Конский Врач.

– …Во-во, господин… От имени крестьян сибирского колхоза имени Алена Даллеса и по поручению мелкого и крупного рогатого, а также комолого[186] скота, низко кланяемся за гуманитарный спирт из США. А посему, господин президент, ежли чо, подсобим, даже и не сумлевайся. Оружье, како имели, резво… резко сократили по уговору с США… Да, прямо скажем, изничтожили до последней берданки. Разоружились, паря… А бьём челом, что надо срочно огулять кобылу Демократку. А то перестоится… А также в связи с переходом на конно-гужевую тягу решили увеличить поголовье коней… У нас по суседству, конечно, водится спец по жеребцовой части, Сокол звать, но больно уж старорежимный…

Конский Врач уточнил:

– Черносотенный-таки. Словом, комуняка, белогвардеец недобитый.

– Во-во… А посему сумление нас грызьмя грызёт, дозволить ли Соколу Демократку огулять. Так что вы уж покумекайте с президентом США, как бы нам ловчее покрыть Демократку и чтоб реформы взад не пошли… и чтоб демократия не пострадала….

Конский Врач отложил ручку и, потирая ладони, тонко намекнул:

– Чтой-то стали руки зябнуть, не пора ли нам дерябнуть…

Председатель выставил четверть гуманитарного спирта, но Конский Врач, помня о коньячной заначке, кисло сморщился, проворчал:

– И шо, разве у нас-таки благородных напитков нету, и мы должны-таки пить американскую отраву?!

Председатель пустил мимо ушей напоминание о коньяке и звякнул своим стаканам о стакан Агдама Фрейдовича:

– За наше дорогое американское руководство.