тягло досталось бы по 1¼ десятины сороковой меры (по казенной тридцатой мере по 1½ десятины). Нельзя сказать, что реформа Пеньковского в какой-либо мере охраняла крестьян. Но Опека предложила 28 февраля 1850 г. Пеньковскому воздержаться от приведения в исполнение этого предложения до приезда человека, который примет имение. 19 марта Пеньковский вносил поправки в свой проект: «Еще несколько слов о кистеневских крестьянах, которые Вас повидимому беспокоят. Истинно доложу Вашим Превосход., что причина их неисправности третьягодний бедственный неурожай, к несчастию же общему и в прошедшее лето у них весьма мало уродилось, впрочем один год урожайный и строгая над ними власть, они опять будут плательщиками, как и были прежде. А для избежания подобных неурожаев необходимо им под свои засевы прибавить земли, чтобы мог оставаться хлеб от урожайного года. Из 524 душ, если часть не продать на вывоз, или не отпустить на волю только за те деньги как они заложены в Опекун. Совете, то покрайней мере перевести из Кистенева в деревне Львово хотя 50 душ на пашню, и вместо 80 сделать во Львове господ. запашки 100 десятин, оно бы и кстати, по душам во Львове оклад тягол тяжел, тогда бы сделались тяглы просторней, а для 50 душ переселенных достало бы львовской земли. Подобным устройством без издержек и больших хлопот усилилась бы деревня Львово, и Кистенево – что более, а уж не менее 20 тыс. год. дохода имение должно давать».

Человеком, который взял бразды правления Кистеневым, оказался конторщик вотчины Никита Михайлович Сковородов, крепостной человек господ Пушкиных. Он вступил в управление в апреле месяце и объявил новое положение: 50 рублей оброку и по возу на тягло доставить на пристань Лысково. Как будто и меньше против предложения Пеньковского, но тот считал на 200 тягол, а Ланские устроили 210 тягол. Кистеневцы остались, понятно, недовольны. Господа Ланские услышали новый вопль всеподданнейших рабов:

Ваше Превосходительство.

Милостивейшие Государи!

Петр Петровичь и Наталья Николаевна

Вновь определенный вами управляющий Никита Михайлович сковородов по приезде своем, у нас в кистеневской Канторе при собрании все народной Мирской сходки объявил нам данную вами ему доверенность с тем вместе инструкцию и на имя наше Приказ[1004], в котором объясняете Ваше на нас положение аимянно накаждое положенное тягло годовой Повинности аброку по 50 руб. ассигн. исверх Онаго в помощь Львовским Крестьянам от правлять, налысковскую пристань по одному Возу хлеба.

Но как пришедши Мы теперь потрех Летнему неурожаю хлеба в большое изнурение и упадок, в таком Случае положение ваше нас и теперь не облегчит.

Несмеем у вашего Превосходительства навсегда многова просить; но теперь вынужденными нашлись в предь доблагоприятных обстоятельств на первую сего 1850 года половину две части аброков, благоволите определить Збором в место 12-е 50-ко ровно по 10 рублей. Очем Заочно все народно падаем пред стопами ног ваших и слезно просим все милостивейшаго вашего К нам снисхождения.

О чем из являем навсегда искреннейшую рабскую нашу Готовность к исполнению, в возложенной на нас повинности с должным повиновением вами избранным властям.

Присем пожелав Вашим превосходительству благоденственного Здравия

Засим честь имеем пребыть с рабскою все подданнейшею нашею преданностию

Вашего Превосходительства!

Милостивейших Государей

Все подданнейшии рабы ваши

Сельца Кистенева бурмистр ивсе крестьяне.

В место бурмистра икрестьян всех неграмотных по личному их приказу.

Канторщик Матвей Алексеев батраков руку приложил.

8. Апреля 1850 года Кистенево.

Вопль был поддержан и новым управляющим. Он обстоятельно доказывал необходимость пойти навстречу крестьянам, но господа Ланские оказались крепкими помещиками. Они опять облыжно сослались на формальный момент. Сковородов получил ответ (29 апреля 1850 г., № 6): «На письмо твое от 8 сего Апреля опека уведомляет, что просьба Кистеневских крестьян о уменьшении с крестьян по 5 р. ассигнациями оброка за первую половину сего 1850 года в теперешнее время исполнена быть не может, потому что раздел между наследниками Сергея Львовича еще не кончился, и опека может за это сама отвечать; а потому объяви крестьянам, которые просили опеку об этом деле, что при всем желании сделать облегчение им опека не имеет на то никакого права»[1005].

Вопль кистеневских мужиков не был услышан, но недоимки, собравшейся на них в первый год по смерти Сергея Львовича, господа так и не взыскали.

Вспоминаются строки из «Истории села Горюхина» – «Грозные предписания следовали одно за другим. Староста читал их на вече; старшины витийствовали, мир волновался, а господа, вместо двойного оброку, получали лукавые отговорки и смиренные жалобы, писанные на засаленной бумаге и запечатанные грошем»[1006].

Приложения

I. Неизданные автографы Пушкина

II. Пушкинские документы

III. Хозяйственные памятники помещичьего быта Пушкина

IV. Документы о кистеневских крестьянах

При воспроизведении в настоящем издании документов правописание подлинников можно было соблюсти только в пределах современной орфографии: твердые знаки и яти не могли быть сохранены.

Для установления точной транскрипции пушкинских автографов достаточно обратиться к воспроизводимым в тексте и в отдельном приложении факсимилеLI.

I. Неизданные автографы Пушкина

1–3. Бухгалтерские записи Пушкина[1007]

4. Опись сельца *** [1008]

5. Счет каретника [1009], LII

Обязуюсь заплатить 2-го июля

А. Пушкин.

Заплачено двести двадцать пять

3 июля.

1 августа заплачены остальные

А. Пушкин.

.

II. Пушкинские документы

1. Владенная запись А. С. Пушкина

Подлинный текст записи неизвестен. Даем его по копии, заверенной в Сергачском уездном суде и извлеченной из дела этого суда 1830 г. № 561 по прошению А. С Пушкина о вводе во владение. (Ныне в Пушкинском Доме, № 555, 111 б.LIII)

Лета тысяща восем сот тридцатаго июня в двадцать седьмый день чиновник пятаго класса икавалер Сергей Львов сын Пушкин учинил сию отдельную запись, идал оную родному сыну моему дворянину коллежскому секретарю Александру Сергееву сыну Пушкину в том что из собственнаго своего недвижимаго имения доставшигося мне по наследству