разойтись. Они даже ссориться между собой перестали. И тогда Мсцивой, у которого был самый громкий голос, объявил приговор:

— Тех, что поймали Гизура, пускай Пестователь щедро вознаградит. Так же, пускай он наградит и Гизура, поскольку, хотя и принес он нам столько зла, покинул он Хельгунду и к нам пристал, убив ненавистного князя. Разве и мы сами не желали сделать того же? Разве не пойдем мы походом, чтобы убить Хельгунду и сына ее, Аслака?

Раздался стук щитов в знак того, что приговор нравится. Освободил Мсцивой Гизура из пут и во главе всего войска отправился с ним к шатру Пестователя. Поскольку же Пестователь не желал, чтобы началась драка между его стражниками и всеми воинами, он сам вышел перед шатер.

— Господин наш и Пестователь, — поклонился рыцарь Мсцивой. — Вознагради щедро тех, кто поймал Гизура. И награди Гизура, поскольку он убил князя. Такова воля народа.

И спросил его Даго с издевкой:

— Так это тебя, человече, «народом» величают?

Рассмеялись стражники, охраняющие шатер Даго. Засмеялся кое-кто и среди тех, кто пришел с приговором веча.

— Я Мсцивой, лестк, — гневно возразил рыцарь. — Тебе же, Пестователь, я лишь передал волю народа.

Долго молчал Даго, потом спросил громким и звучным голосом:

— Кто ты такой, Мсцивой? Как давно прибыл ты ко мне, чтобы я взял тебя в свое пестование?

— Неделю назад, господин.

— А перед тем, что делал?

— Воевал на дорогах против власти из Крушвиц.

Пожал Даго плечами.

— Мало чего получили мы от твоей войны, поскольку власть так в Крушвице и сидит. Может ты со своей женщиной спал, когда я во главе сотни воинов с сотней лошадей, в лютую зиму, отправился, чтобы сражаться с четырежды более сильными мардами. Мои воины проявили мужество и заставили мардов отступить. — Тут Даго показал рукой направо и налево. — Пускай на правую сторону перейдут те, сто выступили со мной против мардов и проявили свое мужество. И пускай на левую сторону перейдут те, которым только придется свое мужество доказать.

Воины начали выстраиваться: одни с левой, другие с правой стороны, а Даго крикнул Мсцивою:

— Что, человек, места своего не знаешь? Вон там, с левой стороны, где должны стоять те, которые еще поглядим, кто есть: трусы или вояки.

Когда же воины наконец расставились: одни с правой стороны, другие — с левой, Даго приказал привести своего белого жеребца и подать ему большую охапку копий. Вскочил он на коня, взял копья и, делая громадный круг, начал втыкать эти копья в землю. Сделав это, он остановился и заявил:

— Сотворил я магический круг для народного обсуждения. По народному обычаю лишь старейшины и очень заслуженные воины имеют право принимать участие в суде и вече. Потому магический круг могут пересечь только воеводы и те из вас, кто воевал со мной против мардов. Все остальные останутся за кругом из копий, и если кто незваный пересечет его, того я убью своим мечом. Мсцивой нарушил извечный обычай здешнего народа, ибо еще не сделал он, чтобы дать ему волю, но уже желал отобрать ее, навязывая люду волю собственную. Мне вы отдавались в пестование, я забочусь о вашей жизни, о вашем имении, о вашей оплате. Так что и отец я вам, и мать. И буду я тем, кого франки называют «рахимбургом», то есть ведущим собрания.

Сказав это, соскочил Пестователь с коня, растолкал толпу воинов, пересек магический круг, обозначенный копьями, и уселся, поджав под себя ноги. Мсцивой чего-то кричал, но его быстро успокоили, ведь те, кто воевал с мардами, почувствовали себя возвышенными и признали, что у них больше прав, чем у тех, которые только-только присоединились к Пестователю. Ибо знал Даго, что наивысшим принципом искусства правления является неустанное разделение людей: возвышение одних и унижение других; одних нужно осыпать милостями, а других — карами, чтобы все время одни были против других. Ибо на самом же деле, никто не желает быть равным другому, поскольку всегда считает себя лучшим.

Многие воины, воеводы и Пестователь уселись, потому, в кругу, обозначенном торчащими копьями, остальные же остались сзади и, стоя, глядели над головами сидящих. И тогда приказал Даго Палуке, чтобы четыре копья вонзили в самый центр свободного в этом круге места, но вонзили так, чтобы те образовали квадрат. В этот квадрат приказал он провести и посадить в нем Гизура и тех, что его поймали. И сохранялось удивительное молчание среди воинов: тех, что находились в круге, и тех, что стояли за ним, ибо уже само вонзание копий в землю и творение магического круга показалось всем чрезвычайно удивительным. Поняли они, что Даго постиг искусство проведения веча и проведения судов, равно как и искусство чар, необходимых для того, чтобы была выявлена правда, и чтобы был вынесен справедливый приговор. Поняли они и то, что Пестователь чтит давние обычаи.

— Поднимись, Гизур, и ответь мне на мои вопросы, — в конце концов приказал Даго.

Гизур поднялся с земли и, выпрямившись, встал на месте.

Спросил его Пестователь:

— Ты ли тот самый Гизур, правитель Гнезда, кто палил вёски и, собирая дань для княгини, обрекал на голодную смерть людей; кто отбирал свободу у них и, как невольников, продавал в Юмно?

— Это я, — гордо отвечал Гизур, поскольку и ранее у него спрашивали это, тем не менее, его самого не убили, поскольку убил он князя.

— Правда ли, что убил ты князя Пепельноволосого?

— Это правда.

— Где ты его встретил, и где совершил убийство?

— Невольник с острова на Озере Лендицов выдал мне, что Пепельноволосый сбежал к ворожеям на Воронью Гору. Я отправился туда, убил его, бросил его тело на коня и направил шаги свои в твой лагерь, ибо уже раньше дошло до меня, что это народ править должен.

— Итак, ты убил Голуба на Вороньей Горе, у ворожеев?

— Так, господин.

— Это преступление. Если кто прячется у ворожеев, тот становится неприкасаемым, даже если бы самое страшное дело совершил. Разве не так говорят наши права?

— Так, так! Таковы наши права! — закричали воины в круге.

— Поэтому откиньте одно копье в левую, плохую сторону.

И кто-то бросил слева от Гизура копье с железным наконечником.

Сказал Даго:

— Сам я отправился в башню, где держали Пепельноволосого в узилище. Но там я его уже не застал. В пустой комнате нашел я на столе Святую Андалу и надел ее на свои волосы. Таким образом, я овладел ею без кровопролития. Спрашивал я про Пепельноволосого: мне сказали, будто его съели мыши. И вправду, на острове ими прямо