– Зачем ты сюда вернулась? – спросила Димити.

Это было обвинением, просьбой уйти. Делфина разбередила ее раны, и те открылись. Дела обстояли хуже, чем когда бы то ни было.

– Я… просто хотела… посетить место, где они жили. Мама с папой и Элоди. Теперь, понимаешь ли, я закончила школу. И не знаю, куда отправиться или… в общем, не важно. Я поехала в Лондон, но наш дом… разбомбили. Его больше нет. Как и моей семьи. Блэкноул – последнее место, где я их видела. И я надеялась… что они все еще здесь. В каком-то смысле. – Слезы снова потекли по щекам Делфины, и Димити удивилась, что они еще у нее остались. – Мне хотелось вспомнить, что я чувствовала, когда мы жили здесь все вместе в прежние времена. Вспомнить, на что была похожа жизнь, когда мы сюда приезжали, играли и развлекались, папа рисовал, Элоди спорила с мамой, а мы с тобой бродили по окрестностям, собирали травы и ловили раков. Ты и я – единственные, кто еще помнит, как хорошо мы проводили время. Помнишь, как это было и что ты тогда чувствовала? – Делфина уставилась на Димити страшным, жадным взглядом, но было понятно, что ответа она не ждет. – Что мы такого сделали, почему наши жизни теперь погублены, разбиты вдребезги и до срока подошли к концу? За что мы так наказаны? – прошептала она.

Димити покачала головой:

– Почему ты не уедешь к матери?

– Я… не могу. Ведь она не желает меня знать. – Делфина помолчала, вытирая слезы тыльной стороной руки. – Я просто не могу поверить, что она выбросила меня из своей жизни, Мици. Просто не могу в это поверить. Я никогда не хотела причинить вред Элоди… Она должна знать, что это так.

– Если бы Селеста тебя увидела, материнская любовь вспыхнула бы в ней опять. Тебе следует к ней поехать, – посоветовала Димити.

Но Делфина лишь покачала головой:

– Даже если бы она меня простила, я все равно не смогу этого сделать, пока идет война. Я не знаю, что делать дальше, Мици. – Делфина посмотрела на Димити глазами, полными мольбы, но та знала одно: дочери Чарльза нельзя оставаться в Блэкноуле. Нельзя, потому что, если Делфина останется жить поблизости, Димити захлестнет черная волна, кишащая крысами, лишив возможности оставаться спокойной и счастливой. – Может… что ты скажешь, если я попрошу разрешения остаться у тебя на какое-то время, Мици? Теперь, когда твоей матери нет… Я совсем ненадолго, пока не придумаю, что мне делать дальше и куда поехать после Блэкноула.

– Нет! Оставаться нельзя. Уезжай. С этим местом у тебя связано слишком много воспоминаний, – проговорила Димити каким-то дерганым, чужим голосом. Обиженный взгляд изумленно уставившейся на нее Делфины обжег, словно сигарета, потушенная об кожу. – Ты не можешь остаться! – выдохнула Димити. – Видеть тебя здесь просто… невыносимо!

– Конечно. Я сожалею. – Делфина моргнула и посмотрела на море. – Прости. Не следовало спрашивать. А теперь я пойду. Еще погуляю. Перед тем как уехать. Хотелось бы… повидать другие места, куда мы ходили прежде. Вернуться в прошлое, хотя бы ненадолго. Вспомнить нашу прежнюю жизнь, казавшуюся такой благополучной. Мы были так счастливы и даже не отдавали себе в этом отчета.

Она шмыгнула носом и вынула платок из кармана, чтобы высморкаться.

– Вот поэтому ты и должна уехать. Иначе это место поймает тебя, словно в капкан. Оно – ловушка, из которой тебе будет уже не выбраться. Поэтому уезжай скорей, пока Блэкноул держит тебя еще не очень сильно, – посоветовала Димити. Ей хотелось схватить Делфину и увести прочь, подальше от Блэкноула. Стало ясно, что она не вынесет, если ее подруга поселится поблизости и станет жить здесь в мире и спокойствии.

– Я все понимаю, – сказала Делфина, хотя Димити показалось невероятным, чтобы это было именно так. Догадка озарила ее, и она с мучительной ясностью увидела, что Делфина ожидала этого отказа, успев привыкнуть к положению отверженной.

– Не оставайся здесь, Делфина. Начни жизнь с чистого листа где-нибудь в другом месте.

– Что ж, возможно, ты права. Теперь, когда прошлого не вернешь, проку в нем нет. Но я все-таки пройдусь. Чтобы увидеть их всех… возможно, в последний раз. – Она взяла руку Димити, пожала ее, а потом притянула к себе прежнюю подругу и обняла. – Я желаю тебе счастья, Мици Хэтчер. Ты его заслуживаешь. Хотя бы немножко. – Делфина повернулась и ушла прежде, чем Димити успела ей ответить, и молодая хозяйка «Дозора» почувствовала, что благодарна ей за это.

Димити вернулась домой неторопливым шагом, стараясь не запнуться о порог и не споткнуться, чтобы не вспугнуть саму себя и не разлететься во все стороны, как стая воробьев. Она направилась в комнату Чарльза, в которой тот рисовал на бумаге лицо молодого человека, задернула занавески и включила свет. Художник, казалось, ничего этого не заметил. Он не знал, что его дочь совсем недавно стояла у дверей коттеджа и что одежда Димити еще хранит тепло тела Делфины после ее объятия. Димити снова стояла в раздумье, чувствуя, что тяжелая правда готова сорваться с уст. Его дочь. Его дочь.Девушка, нуждающаяся в отце больше, нежели в ком-то еще.

«Но ее отец умер», – оправдывалась Димити.

– Никто не должен знать, что ты здесь, – проговорила она.

Чарльз оторвался от работы и поднял голову. Быстро, испуганно.

– Никто. Никтоне должен знать, что я здесь, – повторил он за ней, и его глаза широко раскрылись, как у ребенка, увидевшего в ночи что-то страшное.

– Никто не узнает, Чарльз. Я укрою тебя от всех, любимый.

Он улыбнулся, когда она это произнесла, такой благодарный, такой обрадованный. Его улыбка согрела Димити, успокоила, и девушка поняла, что край пропасти отодвинулся. Она вздохнула с некоторым облегчением и спустилась на первый этаж.

Весь остаток дня Димити провела у окна, выискивая взглядом Делфину, осматривая утесы и видимую часть пляжа. Но едва она стала успокаиваться, решив, что та уехала, как в конце дня заметила свою подругу. Девушка пересекла дальний выгон, потом зашла во двор Южной фермы и начала стучаться в дом. На расстоянии она выглядела куда старше – взрослой женщиной, гибкой, высокой, тонкой, как тростинка. Вскоре миссис Брок вышла и обняла Делфину. На какое-то время они застыли в этой позе, а затем вошли внутрь. Тогда Димити вспомнила, какими глазами Кристофер Брок всегда смотрел на Делфину, как он улыбался и смущенно опускал взгляд в ее присутствии, и поняла со всей ужаснувшей душу уверенностью, что Делфина не уедет никогда. Ловушка захлопнулась, и ее бывшая подруга навсегда останется здесь, как рана, которую нельзя исцелить, как напоминание о том, что Димити сделала, и о том, от чего она увильнула. И сделает вероятность того, что Чарльз может быть обнаружен, более возможной, более реальной. Если Делфина его отыщет, она предъявит на него права. Но ей никогда не удастся найти отца, это Димити пообещала себе решительно и бесповоротно. Делфина никогда не войдет в «Дозор», а Чарльз никогда из него не выйдет. Она еще долго стояла у окна, глядела на ферму и осознавала все больше, что не дождется ухода Делфины от Броков. Уже полностью стемнело, когда Димити наконец оставила свой наблюдательный пункт, поняв, что больше ничего не может разглядеть. Она задрожала и глубоко вздохнула, пытаясь вспомнить, что этим днем повергло ее в такую глубокую грусть, что так сильно напугало, и повела плечами, пытаясь прогнать это состояние. Какая разница, что случилось? Ничто не имело значения, кроме Чарльза. Она замурлыкала старую песенку и принялась готовить ему ужин.