Сладострастная отрава –

Тут уж припев подхватили все – и мальчики, и Даша, и дежурный старший лейтенант Васин.

Золотая Бричмулла,

Где чинара притулилась

Под скалою.

Под скалою

Про тебя жужжит над ухом

Вечная пчела:

Бричмулла,

Бричмуллы,

Бричмулле,

Бричмуллу,

Бричмуллою.

Свиридов еще немного продолжил мелодию и устало опустил гитару.

– Дядя Толя, дай я тебя вытру! – Дима с полотенцем в руке влез к Свиридову на колени и стал обтирать его мокрый лоб.

– Дядя Толя, большое спасибо, мы все поняли!

– Как красиво ты показывал!

– Ты там бывал, да?

– А настоящего ишака ты видел?

Так спрашивать могли лишь те, кто только-что видел все это, и Даша позавидовала мальчикам.

ИЗ МОСКВЫ за АРЕСТОВАННЫМИ

– Анатолий Иванович, ко мне тут из Москвы приехали с предписанием передать им арестованных граждан Шипука Альберта Кимовича и Беляся Вениамина Львовича.

– Отдай, что есть. А про гражданина Шипука скажи, что такого не задерживал и у тебя такого арестованного нет. Народ-то серьезный приехал?

– Не дай бог!

– Не волнуйся. Я своим дам соответствующие инструкции.

– Товарищ командующий, из города звонят командированные из Москвы.

– Чего хотят?

– Имеют приказ этапировать в Москву арестованного Шипука.

– Если у них есть приказ о том, чтобы я, полковник Свиридов как командующий, передал им гражданина Шипука – пусть приезжают. Если такого приказа нет – зачем им ехать? Все равно ничего не получат. Нужен приказ, подписанный как минимум заместителем руководителя Комитета, а не радиограмма. Так этим ребятам и объясните. Шуметь начнут – трубку положите. Не волнуйтесь, Василий Андреевич, в этой игре уже все мизансцены расписаны.

У МИХЕИЧА в БАНЕ

Они уже подъезжали к дому Поликарпа Михеевича.

– Дядя Поликарп, а как зовут вашего волкодава?

– Ты, Гриша, не шуткуй с ним, он зверь серьезный. Чужих на дух не переносит, да и знакомых не всех жалует. Вон уж начто Кузьма – почитай, каждый день бывает, а наш Дизель …

– Поликарп Михеевич, да вы что? Собаку Дизелем назвали?

– Что теперь поделаешь – он уже привык. А назвал спьяну, уж очень он рычал похоже. Так вот, он Кузьму не уважает, а если тот под градусом придет – не пускает.

– А тебя-то, Михеич, под градусом пускает? Или жене сигналит – мол, хозяин принял внутрь!

– Вот ты смеешься, Иваныч, а не знаешь, что он меня один раз отругал. Я был в приличном подпитии, и он меня отругал.

– И какими-же словами он вас ругал?

– Собачьими, Антонина Ивановна, собачьими. Вот тут останови, Иваныч. Приехали.

Автомобиль остановился перед воротами.

– Ты пойди со мной через калитку, я тебя с ним познакомлю. А то ежели из машины во дворе выйдешь – может обидеться и тогда …

– Слышь, Михеич, а ежели я войду туда без тебя? И побеседую с твоим Дизелем? Потом не проболтаешься?

– Рисковый ты мужик, Иваныч! Но калитку не закрывай – он, однако, зверь …

Михеич открыл калитку и Свиридов вошел в нее. Навстречу ему молча шел волк средних размеров, шел молча и начинал показывать зубы.

– Привет, Дизель! – Свиридов мысленно уважительно поздоровался с псом и заверил его в своем к нему уважении, почтении и ненападении.

– Как поживаешь? Дома все в порядке?

Пес сел и стал слушать Свиридова, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, и шевеля ушами.

– Мы в гости приехали к Марии Богдановне, Поликарпу Михеевичу и Аринушке. Ну, и к тебе тоже. А со мной жена моя Антонина Ивановна и сын Гриша. Иди сюда, Дизель, понюхай, познакомимся.

Михеич стоял столбом и в полном недоумении мял в руках шапку, а пес встал, подошел к Свиридову, шевельнул хвостом и обнюхал его. Свиридов представил Дизелю Тоню и Гришу, и пес так же доброжелательно и обстоятельно с ними познакомился. А потом виновато извинился перед хозяином и тявкнув пошел к себе в конуру.

– Не болтай! – погрозил Свиридов ошалевшему Михеичу и все пошли в дом.

– Здравствуйте, Мария Богдановна! Мир и благополучия дому сему!

– Здравствуйте! Как это я не слышала, как это вас наш Дизя пропустил? Проходите, раздевайтесь!

– А это жена моя, Антонина Ивановна. Сын Гриша.

– Тоня, очень приятно.

– Мария Богдановна. Да вы проходите! Ариша, где ты, гости у нас!

Вышла Ариша, стала смущенно знакомиться, особенно с Гришей – она так серьезно подала тому руку, что Свиридову стало смешно и грустно одновременно.

Гости осматривались в громадной горнице с массивной русской печью, осваивались под внимательным взглядом потемневшей от времени иконы в красном углу.

– Ну, как там банька, мать?

– Все готово. Натопили, веники замочили, квасу налили.

– Иваныч, тут есть предложение пустить баб … то есть женщин вперед. А то ежели их опосля нас пустить в баню, то нам их за стол придется долго ждать.

– Как хозяин скомандует, так и будет. Ты уж сам кумекай, Михеич.

– Тогда мы посидим покедова тут, а вы, бабы … То есть женщины, извиняйте, Антонина Ивановна …

– Михеич, я не возражаю, если вы меня бабой назовете!

– Ну, и ладненько! Тогда бабы – марш в баню!

Накинув полушубки женщины отправились в конец участка к небольшой баньке, усердно дымящей трубой.

Раздевшись в предбаннике и повязавшись косынками они перешли в парную.

– Не горячо вам, Антонина Ивановна?

– Покамест нет, Мария Богдановна. Давно я в бане не была!

Женщины осмотрели друг друга. Мария Богдановна несмотря на годы была крепка и ладна телом, расчерченном солнцем, лишнего жира не было и в помине, и Тоня подивилась ее стройности и красоте.

Тоня не была расчерчена солнцем, белым выделялись только следы от трусиков да самую чуть на груди, но тело ее было плотным, тренированным и очень женственным. Она Марии Богдановне понравилась.

А Ариша была еще худенькой девочкой-подростком, с уже наметившейся грудью, с длинными руками и ногами, с лета поцарапанными коленками. Но тело ее было крепеньким и когда Тоня стала тереть мочалкой ей спину, она почувствовала, что это не хлипкая городская девочка, а деревенская, работница и хозяйка будущей семьи.

Охаживая Тоню веником Мария Богдановна одобрительно отозвалась о ее теле, об отсутствии пуза – как она выразилась, о крепенькой заднице, о сильных ногах.

Стегая Марию Богдановну Тоня в ответных комплиментах и силе ударов не скупилась, что жене Михеича тоже понравилось.

Потом все трое выскочили из баньки и за отсутствием озера или речки с отчаянным криком валялись в глубоком снегу и растирали друг друга.

Они вошли в дом такие раскрасневшиеся, такие умиротворенные, что на