— Ты считаешь, что имеешь право жаловаться?

Подняв руки с кандалами на запястьях, Эшер позвенел цепями и посмотрел Оррику прямо в глаза.

— А ты не стал бы?

— По-твоему, ты этого не заслужил? Хочешь сказать, что с тобой поступили несправедливо? Ты же сам ратовал за правосудие, когда к смерти приговаривали Тимона Спейка!

Эшер содрогнулся.

— Тимона Спейка не истязали с помощью магии. Ты не заковывал его в цепи, как дикого зверя, и не выставлял напоказ, как животное. Хоть он и был преступником, ты обращался с Тимоном Спейком со всей учтивостью!

Оррик стиснул челюсти. Он и не ожидал, что слова изменника могут так задеть его.

— Я серьезно отношусь к своим обязанностям, Эшер. Тебя арестовали законно, и вина твоя не подлежит сомнению. Ты сам сознался в преступлении. И все же… — Он сжал пальцы в кулаки, пряча их за спиной. — Если бы выбор зависел от меня, ты дожидался бы казни в казарме.

— В самом деле? — произнес Эшер. — Что ж, полагаю, что это означает, что мы снова друзья, так?

Оррик отвел взгляд.

— Мы никогда не были друзьями.

— Знаю, — тихо согласился Эшер. — Но вполне могли ими стать.

Это была ошибка. Отступив на шаг, Оррик сурово, отрывисто произнес:

— Подумай еще раз о Дафне и Мэтте. Чем дольше они будут числиться в бегах, тем усерднее я вынужден буду их искать. И тем печальнее будут последствия, когда их найдут. Если они невиновны…

— Невиновны? — перебил Эшер. — Невиновных в этом королевстве больше нет, Пеллен. Наш новый король Конройд закусил удила. Он намерен низвести всех олков до положения скотов, и если ты этого не понимаешь, то глупее, чем я думал. Ты отдашь ему на растерзание Дафну и Мэтта, и это будет только начало. Знаешь, что случится потом? Каждый, кто хотя бы раз улыбнулся им, окажется под подозрением. Дальше все пойдет, как по маслу.

— А если это и произойдет? — спросил Оррик. — Кого винить? Кого застали на месте преступления? Кто пробовал заниматься магией?

Эшер раскинулся на зловонной подстилке. Внимательно осмотрел закованные в железа запястья.

— Все это так.

— Во имя Барлы, скажи мне, где они, Эшер. Возможно, ты спасешь им жизнь!

— Слепец, — с жалостью вымолвил Эшер и закрыл гноящиеся глаза. — Слепец и тупица. Им остается надеяться только на то, что я никогда больше не упомяну их имен. Я так и сделаю. А теперь проваливай. Мне некогда. Я очень занятой человек.

Капитан озадаченно молчал. Некоторое время он еще стоял возле клетки, наблюдая за узником, потом повернулся и зашагал к казарме.

Новый король ждал доклада… А он все еще не мог решить, что же скажет королю.

* * *

День клонился к вечеру, и по дому уже поползли сумерки, когда Морг, наконец, пришел в себя. Он испытывал боль. Смущение. Странную раздвоенность, словно сознание расщепилось, и он был самим собой и кем-то другим одновременно. Довольно долго он лежал на полу, пытаясь воссоздать картину происшедшего из разрозненных обрывочных фрагментов. В голове то и дело всплывало воспоминание о голосе Барлы и сказанных ею словах.

Он поднял руки к лицу и уставился на них. Плоть обгорела, потрескалась, покрылась волдырями. Собравшись с силами, он произнес заклинание и излечил пострадавшие ладони Конройда. Потом кое-как сел на полу. Голос Барлы звучал все слабее, его заглушали сетования Конройда. Нырнув в глубины сознания, Морг ликвидировал все следы слияния с ним и загнал родственника в самый дальний закуток разума.

И почувствовал… изменение в себе.

Он разволновался так, как не волновался ни разу за прошедшие столетия, и начал тщательно исследовать произошедшие в его самоощущениях сдвиги. Что же это такое? Что оно значит? Или он — уже не он? Неужели странные ощущения результат вмешательства Барлы?

Проклятая Барла. Любил ли он ее? Поклонялся ли ей? Хотел ли провести с ней вечность? Должно быть, он сходит с ума.

Приказав себе успокоиться, он стал ждать, когда эмоции улягутся и волнение угаснет. Потом, щелкнув пальцами, засветил плавающий огонек и осмотрел тело Конройда и обстановку в комнате. Дорогое платье было испачкано грязными черными разводами и пятнами крови. Погодная Сфера! — вспомнил Морг.

От нее остался только пепел, испачкавший драгоценный ковер. Морг чуть не разрыдался в голос.

Время шло. К Моргу постепенно вернулось самообладание и ясность разума. Итак, Сфера погибла, и вместе с ней — надежда на быструю победу. Но, по крайней мере, теперь никто из доранцев не сможет овладеть Погодной Магией, чтобы поддержать и сохранить золотую Стену Барлы. А когда Эшеру отрубят голову, вместе с ним умрет и сама Погодная Магия.

Но тот факт, что ему лично не удалось овладеть ею, указывал, что он все еще находится в ловушке. Придется ждать недели и месяцы, пока магия не истощится и Стена сама не рухнет, оставшись без притока магической силы. А ожидание означало, что ему придется ладить с другими доранцами, заботиться о бренном теле Конройда и надеяться на то, что победа будет все-таки за ним.

Разум Морга возмущенно протестовал. Это было оскорбительно. Нестерпимо. Он поднялся на ноги и стиснул кулаки. Разинул рот, чтобы издать пронзительный вопль ярости, обиды и боли, — и так и остался стоять, не издав ни звука.

Он внезапно почувствовал, что в мозгу его появилась новая магия.

Очень осторожно Морг прикоснулся к ней, попробовал понять ее, почувствовал, как она медленно раскрывается, и рассмеялся.

То была Погодная Магия.

Пусть и неполная — Сфера передала ему далеко не все свое содержимое. А то, что все-таки успела передать, было искажено темным пламенем. И все же это была Погодная Магия. Очевидно, это изменение в себе он и ощутил. Именно ее Моргу и не хватало для достижения своих целей.

— Ну, что, стерва? — крикнул он в пустоту комнаты, обращаясь к побежденной сопернице. — Ты не справилась со мной! Ты не смогла мне помешать!

Теперь у него было вполне достаточно знаний о Погодной Магии, чтобы увидеть самую сущность пресловутой Стены. Морг понял, что сумеет рассмотреть структуру творения Барлы, а значит, найдет способ разорвать нити, связующие Стену изнутри. Он разрушит сотканный ею занавес, уничтожит его, а заодно уничтожит мир, который она создала, предав все клятвы, что они давали друг другу.

Но не здесь и не сейчас. Для такого глубокого видения ему необходимо находиться в Погодной Палате.

Морг направился туда верхом на серебристом жеребце Эшера. Как и его бывший хозяин, Сигнет сначала сопротивлялся, но это продолжалось очень недолго.

Никто и ничто не могло долго сопротивляться его воле.

По городу он проехал незамеченным, использовав заклинание для отвода глаз. Достиг дворцового комплекса и повернул коня к роще, где некогда располагался Старый Дворец, от которого уцелела только Погодная Палата, возведенная Барлой. Чем ближе он к ней подъезжал, тем острее чувствовал ее присутствие. Шесть столетий прошло, а магия Барлы продолжала действовать. Он ненавидел, ненавидел ее и восхищался ее искусством волшебства.