– Так, ладно, давай жахнем с тобой за встречу, а там – это! Понимаешь мою мысль, а? – уверенно выпалил Монзиков Кефирову и долил в бокал бывшего милиционера грамм 100 местной водки.

– Ой, а что это? – спросил Владимир Николаевич у Монзикова, уже готового залпом осушить такой же бокал ядерной смеси пива с водкой, называемой в простонародье ершом.

– Не бзди! Тебе понравится! Давай! – сказал Монзиков и залпом осушил пол-литровый бокал.

Кефиров последовал примеру адвоката. За 15 минут они дважды повторили эту процедуру, после чего с большим трудом встали и пошли к вещам Кефирова, где была замечательная рукопись и… жена.

– А я теперь пишу не только стихи, но и прозу, – не без гордости заметил Кефиров. – А ты? Ты пишешь что-нибудь, а? Или ты – это, того? – Кефиров хихикнул и несколько раз громко икнул.

– Не, у меня – это! Я ведь здесь сейчас, – Монзиков остановился, положил правую руку на плечо тщедушного Кефирова, а левый указательный палец поднес к губам и прошипел. – Понимаешь, а? Во…

– А, понимаю! – пролепетал Кефиров. – А давно? – затем спросил Владимир Николаевич.

– Да. Теперь уже давно, – ответил с грустью Монзиков и даже чуть было не заплакал, но чудом сдержался.

– Пошли, друг! – Кефиров обнял Монзикова и оба поплелись к месту, где загорала жена Владимира Николаевича.

– Пошли, друг! – Монзиков шел медленно-медленно, поскольку выпил он гораздо больше, да и тело его почему-то чесалось и как-то странно побаливало. – Слушай, Кефирыч! Ха-Ха, ничего, что я тебя так, а? – Монзиков остановился и взасос поцеловал пьяного в хлам Кефирова. – Слушай, а ведь ты – молодец! Да…

– Я – молодец? – удивился Кефиров.

– Да, ты – молодец! Я тебя люблю! – Монзиков опять остановился и начал картинно целовать Кефирова.

– Васильевич! Я тебя тоже люблю и тоже уважаю! – сказал расчувствовавшийся Кефиров.

– А я тобой просто горжусь! Понимаешь мою мысль, а? – сказал Монзиков и громко-громко икнул.

До обеда ещё было далеко и отдыхающие, которые не поехали на всевозможные экскурсии, только-только начали загорать, поскольку с 10 утра была утренняя зарядка, затем всевозможные игры, а вот в полдень активность аниматоров и самих отдыхающих резко снижалась из-за сильнейшего солнцепека. В тени было около +45°С, а на солнце и того больше. По песку без обуви было не пройти, поскольку в нем, вместо углей, можно было смело запекать картошку.

Было странно видеть абсолютно пьяных русских уже с утра. То, что русские пьют, и пьют много – было всем известно, и притом давно. Но чтобы можно было нажраться с утра пораньше, да ещё в такое пекло? До этого ещё надо было догадаться!

Жена Кефирова спасалась от жары в маленькой бухточке, где вода уже была за +30°С, а к вечеру она должна была ещё нагреться градусов на 5-6. Кефиров усадил Монзикова напротив себя и стал ему читать вслух выдержки из своего нового шедевра.

Голос Кефирова вибрировал, язык заплетался. Монзиков силился удержать, сидя на деревянном лежаке в полускрюченном положении, шаткое равновесие, т. к. его клонило в сон всё сильнее и сильнее, но он мужественно делал вид, что внимательно слушает писателя-прозаика.

Медведь был безобразным, косолапым и грязным животным, однако добрее его не было никого во всем лесу. Но звери замечали только его внешность, на что Медведь жутко обижался, ловил их и жестоко избивал лапами. Поэтому звери его не любили, хотя он был очень добрым и веселым. Он любил задорные шутки. За эти шутки звери его скоро жутко возненавидели и всё время лупасили.

Да, трудно быть на свете добрым и веселым.

Волк был тоже безобразным и грязным. И еще он был очень злым и жестоким, но звери не испытывали к нему ненависти и не били, потому что Волк умер еще в раннем детстве, потому что Медведь родился раньше Волка.

Да, хорошо, когда Добро побеждает Зло.

Заяц тоже был злым и жестоким, и очень-очень грязным. И еще он был трусливым. Гадостей Заяц никому никогда не делал, потому что боялся, но его все равно сильно били.

Да, Зло всегда должно быть наказано.

И Дятел тоже был злым и жестоким. Он не бил зверей, потому что у него не было рук. Поэтому он вымещал свою злость на деревьях. Его не били, потому что не могли дотянуться. Однажды его придавило насмерть упавшее дерево. Поговаривали, что оно отомстило. После этого звери целый месяц боялись мочиться на деревья. Они мочились на Зайца. Заяц простудился и умер. Всем было ясно, что во всем был виноват Дятел, но его не тронули, поскольку не смогли выковырять из-под упавшего дерева.

Да, Зло иногда остается безнаказанным.

Крот был маленьким и слепым. Он не был злым. Он просто хорошо делал свое дело. Это он подъел дерево, которое упало на дятла. Об этом никто не узнал, и поэтому его не избили. Его вообще били редко, чаще пугали, но его было очень трудно испугать, потому что он был слепой и не видел, что его пугают. Когда не удавалось испугать Крота, звери очень огорчались. И били Медведя, потому что им было очень обидно. Однажды Медведь тоже захотел испугать Крота, но Крот не испугался, потому что Медведь его убил, нечаянно. Просто Медведь был очень неуклюжим, и звери его очень сильно избили, даже, несмотря на то, что Медведь сказал, что пошутил.

Плохо, когда твои шутки никто не понимает.

Лиса была очень хитрой. Она могла запросто обхитрить кого угодно. Когда ей это удавалось, то ее не били, но иногда ей не везло. И ее били. Били всем лесом. И она уже не могла кого-нибудь обхитрить, потому что очень трудно кого-нибудь обхитрить, когда тебя бьют. Однажды ее избили до смерти.

Да, жилда всегда на правду выйдет.

Кабан был большой, сильный и страшный. Его все очень боялись, и поэтому его били только всем лесом. Или просто кидали в него камнями. Кабан этого очень не любил. И однажды ночью он спрятал все камни в лесу. За это его очень сильно избили. Больше Кабан никогда не прятал камни.

Воистину говорят – время собирать камни и время их не трогать никогда.

Козел не был ни злым, ни добрым. Он был просто Козел. Он часто козлил, и его боялись бить. И он своим козловством всех достал. И тогда его избили до смерти, потому что иначе он бы умер от старости. Когда-нибудь… Когда Козел умер, Медведь сильно плакал, потому что он в тайне любил Козла.