В переписке друзья касались самых разных, иногда совершенно неожиданных тем — от расовой теории до исторических баек и легенд центрального Техаса. Неизбежно обсуждались и «дела литературные». На немного наивный вопрос Р. Говарда о происхождении мифов о богах-демонах в текстах Лавкрафта тот ответил вполне честно: «Все они упоминаются в трудах доктора де Кастро, потому что этот джентльмен всего лишь мой клиент, в его рассказы я вставил этих персонажей просто для смеха… Лонг упоминал “Некрономикон” в некоторых написанных им вещах — на самом деле я считаю, что это довольно забавно: выдавать эти выдуманные мифы за настоящие, ссылаясь якобы на другой источник»[420]. После этого Говард стал постепенно втягиваться в литературную игру в вымышленную мифологию. Он походя упоминает самых различных божеств из «Йог-Сототии» в своих произведениях. Например, в рассказе «Пламя Ашшурбанипала» колдун в заклинании обращается и к Ктулху, и к Йог-Сототу. Ссылки на лавкрафтианскую мифологию есть в рассказах «Черный камень», «Дети ночи», «Не рой мне могилу».

Однако самым важным стал вклад Р. Говарда в виртуальную библиотеку оккультных книг. Он придумал немецкого профессора фон Юнцта и его книгу «Unaussprechlichen Kulten», название которой переводят на русский как «Безымянные культы», «Сокровенные культы» или «Невыразимые культы». С.Т. Джоши упоминает, что вначале Говард просто назвал текст фон Юнцта «Черной книгой», но Лавкрафт предложил более вычурное «Ungenennte Heidenthume» — «Неименуемое язычество». О. Дерлет, узнав об этом, выдвинул собственный, как ему показалось, более изящный вариант «Unaussprechlichen Kulten». После долгих споров, в которые еще вмешался и Ф. Райт, считавший, что Unaussprechlichen значит лишь «непроизносимый», остановились на варианте Дерлета. При этом правильное название на немецком должно все же выглядеть по-другому — «Die Unaussprechlichen Kulten».

О создании этой книги Р. Говард так написал в рассказе «Черный камень»: «Всю свою жизнь (1795–1840) фон Юнцт посвятил запретным темам. Он много путешествовал, посетив все части света; его приняли в бессчетные тайные общества; он прочел неисчислимое множество малоизвестных эзотерических книг и рукописей на самых разных языках. И в главах “Черной книги” (где поразительная ясность изложения то и дело сменяется двусмысленностью и маловразумительностью) попадаются утверждения и намеки, от которых у читателя с нормальным рассудком стынет в жилах кровь»[421]. В рассказе «Тварь на крыше» Говард описал и жуткую кончину профессора: «Летней ночью 1840 года ученого задушили в собственной постели. Как это случилось, до сих пор остается загадкой. Доподлинно известно лишь то, что все двери и окна были заперты наглухо. Убийство произошло спустя полгода после экспедиции Юнцта в Монголию, вокруг которой ходили самые противоречивые слухи»[422]. Так, наряду с Абдулом Альхазредом, фон Юнцт якобы стал еще одной жертвой потусторонних сил, которыми слишком сильно интересовался. Его же книга оказалась одной из самых упоминаемых в рассказах Лавкрафта и его друзей, уступая в этом лишь одному «Некрономикону». (Сам фантаст из Провиденса, например, ссылается на «Безымянные культы» в «Снах в Ведьмином доме», «За гранью времен», «Обитателе тьме» и еще в некоторых рассказах.)

О самоубийстве Р. Говарда его старший друг узнал только восемь дней спустя, 19 июня. Весть повергла Лавкрафта в настоящий шок. Он писал, что не может понять причин ухода Говарда из жизни, и сокрушался о потере, которую понесла американская литература. Его воспоминания об ушедшем друге были напечатаны в «Фэнтези Мэгезин» в сентябре 1936 г. И в них дана самая верная оценка значения и величины творчества Р. Говарда: «Смерть этого тридцатилетнего писателя явилась серьезным ударом для всей фантастической литературы». Десятилетия спустя этот «диагноз» однозначно подтвердил С. Кинг: «Роберт Говард, странный гений, живший и умерший в техасской глубинке… Силой и яростью своего таланта, мощью воображения Говард преодолел ограниченность материала; воображение Говарда было бесконечно сильнее самых отчаянных мечтаний его героя, Конана, о силе. Текст Говарда так заряжен энергией, что едва не искрит»[423].

Для становления современного фэнтези Роберт Говард сделал то же, что Г.Ф. Лавкрафт для хоррора, — сейчас мы читаем именно такие тексты этих направлений фантастики благодаря определяющему воздействию этих писателей.

Лавкрафт ушел, но осталось его наследие, с которым теперь пришлось разбираться его «литературному душеприказчику» — Р. Барлоу. Он все же приехал в Провиденс после смерти Лавкрафта. Его вызвала Энни Гэмвелл, обнаружившая в бумагах племянника документ, красноречиво озаглавленный — «Инструкция на случай моей кончины». Согласно этим распоряжениям, все рукописи передавались Барлоу. Тетя безукоризненно выполнила это распоряжение, а через несколько лет сам Р. Барлоу, разобравшись с рукописными текстами, передал их в библиотеку Джона Хея при университете Брауна. (Несмотря на явное бескорыстие, проявленное «литературным душеприказчиком», некоторые из друзей Лавкрафта (к сожалению, даже К.Э. Смит и Д. Уондри) все же принялись обвинять его в «узурпации прав» и «присвоении имущества».)

Однако главную роль в распространении текстов Лавкрафта и сохранении интереса к ним сыграл не Барлоу, а совсем другой человек из окружения умершего. Барлоу, может быть, и оказался хорошим хранителем наследия, но для издания и рекламы лавкрафтианы нужен был деятель совершенно иного склада. Напористый, агрессивный, упрямый и уверенный в собственной непогрешимости. Короче говоря, был необходим О. Дерлет.

Возможно, Лавкрафт какое-то время и сам подумывал, чтобы сделать предприимчивого коллегу главным распорядителем своего литературного наследия. (Намеки на это можно обнаружить в письмах.) И хотя основным «душеприказчиком» в итоге оказался Барлоу, Дерлет самостоятельно принялся разрабатывать план посмертной публикации текстов Лавкрафта. Он с ходу замахнулся на трехтомник, где в первые две книги вошла бы проза, публицистика и стихотворения, а третий составили бы избранные письма. Однако изначально удалось собрать, и то лишь при самой активной помощи Р. Барлоу, всего один том, куда были включены тридцать шесть рассказов и эссе «Сверхъестественный ужас в литературе». Увы, при попытке пристроить этот здоровенный «гроссбух» в различные издательства Дерлет получал одни отказы.

В сердцах он предпринял решительный шаг — вместе с Д. Уондри основал собственное издательство «Аркхэм Хаус», ставшее легендой в истории американской мистической литературы. В декабре 1939 г. подготовленный том произведений Лавкрафта получил название «Изгой и другие рассказы», после чего вышел в свет. Книга продавалась по пять долларов и расходилась достаточно медленно. Тем не менее публикацию заметили, и она вызвала положительные отклики в прессе.