А Ризу… ему хватало дел и без меня. Когда я объявила, что пойду прогуляться, он даже не стал возражать. И не попросил меня быть осторожной. Риз был полностью уверен в безопасности Велариса. Или же он знал, как я отнесусь к попыткам отговорить меня от прогулки или к тем же предостережениям.

Я тряхнула головой, прогоняя тяжелые мысли, и снова обвела взглядом главную улицу Радуги.

Дыра в моей душе не исчезла. Все эти недели я ощущала в ней слабые вспышки; мелькали какие-то образы, а потом опять становилось темно. Никакой бурлящей жизни, никаких желаний. Только один раз я почувствовала перемену: тогда, ночью, при виде Риза на коленях, с распростертыми крыльями и узорами татуировки на совершенно голом теле.

Нет, глупо было идти сюда, в эту праздничную жизнь, когда грядущая война может все превратить в развалины. Глупо влюбляться в то, что могут отнять.

И потому, сознавая себя жалкой трусихой, я повернулась и пошла домой.

Риз дожидался меня в передней. Он стоял, мрачно прислонившись к перилам лестницы.

– Что-то случилось? – спросила я, останавливаясь на середине ковра.

Я не увидела его крыльев. Они исчезли напрочь, как и сегодня утром.

– Я склоняюсь к тому, чтобы завтра оставить тебя здесь.

– А я уже приготовилась, – сказала я вслух, отправив ему по нити: «Не запирай меня в этом доме, не отказывайся от моей помощи».

Он запустил руку в волосы:

– Завтра я буду вынужден превратиться… словом, мне не хотелось бы, чтобы ты это видела. И обращение с тобой и остальными… оно тоже будет не таким, как здесь.

– Маска верховного правителя, – тихо вздохнула я.

– Да, – ответил Риз, усаживаясь на нижнюю ступеньку.

Я не подошла к нему. Лишь спросила осторожно:

– А почему ты не хочешь, чтобы я это увидела?

– Потому что ты только-только перестала видеть во мне чудовище. И мне невыносима мысль, что ты снова окажешься в подземелье. В мире, очень похожем на тот, где я тебя нашел.

Да, в подземелье. Я ведь совсем забыла. Забыла, что увижу подлинник мира, чьей копией стал подземный мир Амаранты. Я ненавидела подземелья.

Но в Каменном городе я буду не одна. Я отправлюсь туда с Кассианом и Азриелем. С Мор. С ним.

Я ожидала, что меня прошибет холодный пот. Ничего подобного. Не было даже намека на страх.

– Позволь мне помочь. Всем, чем я смогу.

Звездный свет в его глазах подернулся мглой.

– Роль, которую тебе придется играть, не из приятных.

– Я тебе доверяю. – Я села рядом с ним на ступеньку.

Села почти рядом. Тепло его тела прогнало вечерний холод, успевший набиться мне под пальто.

– Скажи, а почему Мор после обеда уходила такой расстроенной?

У Риза дрогнул кадык. Что-то удерживало его от рассказа. Не недоверие. Ярость и боль событий, которые случились несколько веков назад.

– В тот день я был в Каменном городе. Отец Мор объявил, что продает ее в жены Эрису – старшему сыну верховного правителя Двора осени.

Я хорошо помнила старшего брата Ласэна.

– Эрис славился своей жестокостью. Мор… умоляла отца не делать этого. При всей ее силе, при всей независимости ее характера она не имела в семье ни голоса, ни прав. А моего отца не очень заботило, что его двоюродный брат готов превратить собственную дочь в племенную корову.

– Что случилось потом? – шепотом спросила я.

– Я на несколько дней забрал Мор в иллирианский лагерь. Там она увидела Кассиана и решилась на поступок, который уничтожил ценность ее как «брачного товара». Я узнал только потом, и это… это был хаос, втянувший в себя Кассиана, ее и наши семьи. Подробности долго рассказывать. Словом, Эрис отказался на ней жениться. Он заявил, что она «спуталась с низшим фэйри», опозорив себя. Он скорее уляжется в постель со свиньей, чем с «иллирианской потаскухой». Что же касается ее семьи, они… они…

Обычное красноречие покинуло Риза. Он мучительно подыскивал слова.

– Сначала ее избили, а потом бросили на границе с Двором осени. К телу прибили записку, извещающую, что Эрис волен поступить с нею так, как сочтет нужным.

Я не ослышалась. Отец… прибил записку к телу своей дочери.

– Эрис проявил неожиданное милосердие, – сдерживая гнев, продолжал Риз. – Он не убил Мор на месте. Он лишь велел перетащить ее вглубь своих лесов и бросил там умирать. Через день ее нашел Азриель. Живую. Только это и удержало его от желания истребить оба двора.

Я вспомнила улыбающееся лицо Мор, ее беспечный смех. Женщина, которую не заботило чье-либо одобрение или неодобрение. Возможно, потому, что она повидала отвратительную изнанку всех этих традиций и устоев. И выжила.

Теперь я поняла, почему Риз не способен выдерживать Несту дольше нескольких минут, почему до сих пор сердится за ее былое наплевательство на меня, даже если сама я давно все простила.

В моих жилах бурлил огонь Берона. Нет, теперь это мой огонь. Не его и уж тем более не его сына.

Я взяла Риза за руку, чувствуя шершавость его большого пальца у себя на ладони. Стараясь не думать о его руках, я сказала твердым, спокойным и каким-то чужим голосом:

– Расскажи, что́ мне необходимо сделать завтра.

Я не испугалась.

Меня не страшила роль, которую Риз поручил мне играть сегодня. Не пугал ревущий ветер, бушевавший в знакомых заснеженных горах, где мы очутились после переброса. Там еще продолжалась зима, и я не знала, когда животворное дыхание весны доберется в эти края. Не испугалась я полета среди вершин и долин и стремительного спуска, больше похожего на падение камнем. Кассиан и Азриель летели по бокам. С Мор мы должны были встретиться у подножия горы – у ворот в Каменный город.

Лицо Риза оставалось сумрачным. Обхватив его плечи, я почувствовала, насколько они напряжены. Я знала, чего ожидать в подземелье, но… даже рассказав мне обо всем, что от меня требуется, и получив мое согласие, он оставался пугающе отрешенным.

Он боялся за меня.

Мне захотелось прогнать эту тревогу – хотя бы на несколько минут, пока мы не достигли его нечестивого подземного двора. И я обратилась к нему, перекрикивая ветер:

– Амрена и Мор мне сообщили кое-что интересное. Оказывается, размах крыльев иллирианского мужчины может многое рассказать о величине других частей его тела.

Он взглянул на меня, потом на склоны гор, поросшие соснами.

– Им лучше знать.

Я небрежно пожала плечами, стараясь не думать о его обнаженном теле, увиденном в ту памятную ночь. Правда, не скажу, что я увидела слишком много.

– А еще они говорили, что самые большие крылья – у Азриеля.