— Впервые смотрю на человека, который пытался меня убить. Странное чувство.

— Тогда вы не были на войне. Я смотрел на сотни таких. Они, конечно, тоже смотрели на меня.

— Включая русских? — спросил Джейк, проверяя реакцию. — Я слышал, вы и своих убивали.

— Не русских. Саботажников, — сказал он равнодушно.

— Дезертиров, вы хотите сказать.

— В Сталинграде дезертиров не было, только саботажники. Не было выбора. Вы это хотите обсудить? Войну? Вы ничего об этом не знаете. Фронт держали мы. Пулеметы впереди, пулеметы сзади. Мощный стимул воевать. Надо было победить. И мы победили.

— Некоторые.

— Позвольте мне рассказать вам одну историю, если интересно. Нам нужно было снабжать линию фронта через Волгу. А немцы обстреливали берег с обрывов. Мы разгружаем баржи, а они палят по нам. Но разгружать-то надо. Тогда мы использовали мальчишек. Не солдат. Мы использовали детей.

— И?

— Они стреляли и по ним.

Джейк отвел взгляд.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что вы, скорее всего, не знаете, что это такое. Вы не знаете, что нам приходилось делать. Мы должны были стать стальными. Пара саботажников? Ерунда. Пустяк.

— Интересно, они тоже так думали?

— Вы впадаете в сентиментальность. Мы не могли позволить себе такую роскошь. Эй, — окликнул он проходящего мимо официанта и передал ему несколько карточек. — Две. Боюсь, меню тут нет. Вам щи нравятся?

— Одно из моих любимых блюд.

Сикорский поднял брови, а затем махнул рукой, отпуская официанта. — Гюнтер тоже так говорит. Любит пошутить. Циник, как и все сентиментальные люди.

— Вы говорили с ним обо мне?

— Конечно. Он такой странный и противоречивый. Упрямый. Так что вы хотели? Я так и не знаю.

— Вы ему тоже платили?

— Чтобы поговорить о вас? — Тонкая улыбка. — Не беспокойтесь. Он не продажный. Вор, но не продажный. Еще один сентиментальный человек.

— Может, мы не хотим быть стальными.

— Тогда вы не победите, — просто сказал Сикорский. — Вы сломаетесь.

Джейк откинулся на спинку стула, глядя в суровое лицо военного, в ярком свете блестящее от пота буквально металлическим блеском.

— Скажите мне вот что, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе. — Что будет, когда все закончится? — Старый вопрос на новый лад. — Японцы готовы капитулировать. Что тогда со всем этим будет? Со всей этой сталью?

Сикорский с интересом посмотрел на него:

— А вам-то что?

Прежде чем Джейк смог ответить, официант принес еду. Обтрепанные белые рукава были слишком длинными и почти купались в супе.

Сикорский с шумом стал поедать щи, не позаботившись даже загасить папиросу.

— Так что, начнем? — сказал он, макая кусок хлеба в суп. — Вы хотите поставить условия, как вы говорите, но не собираетесь приводить к нам фрау Брандт. Так во что вы играете?

— Почему вы так думаете? — спросил застигнутый врасплох Джейк.

— Это та женщина, с которой я познакомился на Линден? Не просто друг, полагаю. — Он покачал головой. — Нет, не собираетесь.

— Вы ошибаетесь, — сказал Джейк, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

— Как угодно. Но это не важно. Мне неинтересно, получит герр Брандт свою жену или нет. Ему, может, и приятно, мне все равно. Как видите, вы пришли на переговоры не с тем предложением. В следующий раз предлагайте уголь. А с этим вы не можете торговаться.

— Тогда почему вы не перевели его в другое место?

— Я перевел. Сразу после того, как вы сказали, где он. Если знали вы, то, вероятно, знают и другие. Мера предосторожности. А может, и нет. Гюнтер говорит, вы работаете сами по себе. Вы этим нравитесь ему. Очевидно, такой же, как и он. Но он — дурак. — Он оторвал глаза от супа. — Мы — не дураки. Многие делают эту ошибку. Немцы, пока мы их не разбили. — Он вынул намокший кусок хлеба и, отправив его в рот, стал посасывать.

— Но вы держали его в Берлине, — сказал Джейк, не давая ему сменить тему.

— Да. Слишком долго. Это все ваш лейтенант Талли. Подождите, мне он может понадобиться, сказал он. Ошибка.

— Понадобиться для чего?

— Заполучить других, — без обиняков сказал Сикорский.

— Эмиль никогда бы…

— Полагаете, что нет? Никогда нельзя точно сказать, на что пойдет человек, а на что нет. Но в этом случае я с вами согласен. В отличие от Талли. Вот кто был способен на все.

— Например, использовать Лину. Чтобы заставить Эмиля помогать.

— Я об этом тоже думал — что таков был его план. Вы правы, я искал ее — козырную карту. Но теперь вижу, что это была ошибка. Талли не знал.

— Чего?

— О вас. Какой прок от жены, у которой другой мужчина? Никакого. Неверная фрау Брандт. Как видите, мистер Гейсмар, вы пришли с пустой затеей. Вы предлагаете ее — делаете вид, что предлагаете, — но мне нужны его коллеги, а не его жена. Она мне больше не нужна. Да, кажется, никогда и не была нужна. Спасибо, что прояснили этот вопрос. Пора Брандту уезжать из Берлина. Нет причин больше держать его здесь. Не на Бургштрассе. А как вы узнали?

— Его видели, — сказал Джейк.

— Американцы? Ну, как я и подумал — лучше его перевести. Да у него и работа есть. Ожидание было ошибкой. Ешьте суп, остывает.

— Не хочу.

— Тогда позвольте? — Сикорский протянул руки и поменял тарелки. — Нельзя, чтобы еда пропадала…

— Пожалуйста, — сказал Джейк, пытаясь привести мысли в порядок. Козырная карта. Но Талли не искал ее. Он отправился в Центр документации. Знал ли Сикорский? Так ничего и не выдал, только суп жрет. Позади них за столиком Брайана становилось все оживленнее, произносились тосты, звенели рюмки, эхом доносились взрывы смеха, а он сидел, уставившись в тарелку. Вы пришли на переговоры не с тем.

— Зачем же вы тогда пригласили меня сюда?

— Это вы меня попросили, — ласково ответил Сикорский, наклонив тарелку, чтобы доесть остатки.

— И вы решили сначала развлечься, а потом сказать мне: дуй отсюда.

— Развлечься? Вовсе нет. Я не такой любитель шуток, как вы. У меня есть идея. Другая сделка. Кое-что, что нужно нам обоим. Хотите, я вас удивлю?

— Попробуйте.

— Я намерен устроить вам свидание с Эмилем Брандтом.

Джейк быстро опустил глаза, не доверяя собственной реакции. Белая скатерть, вся в пятнах, грубые пальцы Сикорского держат ложку.

— В самом деле? А зачем вам это?

— Будет полезно. Он — как вы это назвали? Грезит. Верно, он говорит о ней. «Когда она придет?» произнес он фальцетом. — Для его работы будет лучше, если он откажется от своих ложных надежд. Разве он мне поверит? Но вам, ее возлюбленному, — сказал он, скривив рот, произнеся это слово. — Вы сможете попрощаться от ее имени, а он сможет жить в мире. Небольшая услуга. — Он вытер уголок рта и, скомкав, бросил салфетку на стол.