Перед тобой великий магистр консистории. Говори, но помни, что всякое твоё слово будет услышано, и берегись, если пеннобородый повелитель разгневается на твои слова.

— Я должен говорить не с тобой, а как раз с твоим повелителем, — твёрдо повторил Ист, отлично чувствовавший, что вокруг нет ничего серьёзней людской магии. Да и та — хилая, хотя перед Истом действительно стоял великий магистр. Очевидно, в этом святилище у морского бога не нашлось сколько-либо серьёзных волшебников. Проще всего было самому пройти к оракулу и потребовать свидания с богом, но именно этого Ист и не желал. Нечего распоряжаться в чужом святилище: начав с применения силы, трудно рассчитывать на мирный исход переговоров.

Магистр кинул взгляд на кружащих в синеве птиц, но, не найдя там никакого совета, решился.

— Откройте адитум, — возгласил он, не глядя на младшего жреца, — и пусть гнев пеннобородого за то, что святилище открыто в неурочный час, падёт на голову дерзновенного!

Жрецы в длинных одеждах забегали кругом. Всех прочих паломников, явившихся за простым гаданием или просто желавших купить немножко удачи, быстренько выдворили за пределы оракула. Ист отчётливо видел, что магистр не уверен в своих силах и не слишком надеется на то, что должно произойти у алтаря. Видать, не слишком часто пеннобородый повелитель осчастливливал своим появлением знаменитого оракула. Но верховный авгур, даже не вступив в борьбу, убедился, что с Истом ему не совладать, и теперь надеялся на чудо. И чудо произошло.

Алтарь был выполнен в виде трона, на каком могли бы разом усесться человек восемь. Балдахин на столбиках из нарвальих клыков вздымался под самый потолок. Драгоценные кораллы, розовый перламутр и россыпи крупного жемчуга украшали святыню. Жрецы, собравшиеся полукругом за спиной Иста, завели мрачный мотив. Свет померк, тяжёлый запах наркотических курений поплыл по помещению.

— Явился!.. — ударил по ушам истерический вопль, и на пустом троне возникла великанская фигура. Могучий старец с бородой, водопадом низвергавшейся на грудь, возник на троне. И трон, рассчитанный на восьмерых, оказался ему в самый раз!

— Что нужно тебе здесь, о несчастный? — взревело под куполом.

И лишь спустя секунду Ист почувствовал, что призрак, созданный коллективным усилием собравшихся в святилище магов, наполнился действительной силой. Пеннобородый Басейн явился в свой храм.

— Ты знаешь, кто я, — по-прежнему беззвучно произнёс Ист. — Я пришёл говорить с тобой. Скажи своим слугам, чтобы они оставили нас. Лучше им ничего не слышать. Даже если ты прикажешь им забыть всё, слухи о нашей встрече всё равно немедленно расползутся по всему миру. И почему-то все будут знать, о чём мы говорили.

Великан, сидящий на троне, приподнял кустистую бровь, и упавшие ниц прорицатели поспешно выползли вон, не смея разогнуться или хотя бы встать на ноги.

— Так что тебе нужно от меня, молодой бог? — спросил Басейн, наклоняясь над стоящим Истом.

Лицо Басейна мрачно светилось, словно натёртое адепоцерой, голос бога гудел, и стены храма дрожали от его мощи, но Ист вдруг увидел за этой ширмой скорченную фигурку, примостившуюся на краешке необъятного трона. Верно, и впрямь повелитель океана был среди слабейших богов, поскольку мороки других бессмертных, с кем уже довелось встретиться Исту, казались ему истинным обликом. А может быть, просто с тех пор, как он был обманут кажущимся видом ведьмы-разлучницы, Ист стал зорче присматриваться к внешности собеседников, стараясь отделять истинное от кажущегося.

— Ты не мог бы уменьшить свои размеры? — попросил Ист. — Я привык разговаривать, глядя в лицо собеседнику, а сейчас не знаю, куда смотреть, то ли поверх твоей головы, то ли в промежность этому дуболому.

Басейн вздохнул согласно и покорно съёжился, уменьшившись почти до своих настоящих размеров. Впрочем, кучерявую бороду, суровое лицо и ледяные глаза он сохранил.

— Я хочу знать, — спросил Ист, — кому принадлежит этот город. Если он твой, то что делает герцог по ту сторону пролива?

— Город… — Басейн уже не грохотал, а скрипел ворчливо, — хотел бы я знать, кому он принадлежит… Хольмгард — это тоже мой город, меня там чтили превыше всего, а ты пришёл и забрал! И здесь меня чтут, а Галахан явился и поднял герцога на войну.

— А ты?..

— А меня ваши войны не интересуют. Островитяне с материком всегда воевали, а я и тех и других топлю одинаково. Справедливость, понимаешь ли…

— Я так понял, — жёстко проговорил Ист, — что тебя не волнует, кто стоит во главе города. В таком случае я рассчитываю, что ты не станешь вмешиваться, ежели здесь начнутся события.

— Как я могу не вмешиваться? Это мой город!

— В таком случае пусть герцог сидит здесь, а не под стенами Хольмгарда. Что предсказал ему твой оракул перед походом?

— Представления не имею, — совершенно искренне ответил Басейн.

— Вот как?.. Пусть будет так… — протянул Ист. — Но ты обмолвился, что герцог служит не тебе, а жирномордому Гунгурду… Почему же ты не хочешь, чтобы власть герцога в городе пала?

— А если вместе с ней падёт и оракул?.. — ничуть не внушительно взвизгнул повелитель морских пучин.

— Оракул Желя в Норгае ничуть не пострадал, когда власть перешла ко мне, — напомнил Ист, — а сырная ярмарка во время праздника стойл стала знаменита, как никогда.

— Я не имею никакого отношения к сыру, — скривился пеннобородый.

— Но тебе никто не мешает учредить праздник в честь начала лова рыбы или добычи устриц и морских гребешков. И пусть весь город хоть целую неделю ликует в твою честь, я возражать не стану. Давай так: в конце ноября у берегов появляются первые торосы, пригнанные с севера осенними бурями. Горожане запасают лёд, а море — штормит. Мне кажется это самое время для почитания морского бога. Во льду свежие устрицы, освящённые во имя твоё, доедут до самой Лютеции, а ведь там тебя никто не почитает. Подумай, лучше мирная жертва, чем никакой.

— А что скажет Галахан? Да он желчью на меня изойдёт!

— Тебя очень интересует пищеварение старого вояки? Я мог бы справиться с ним и без тебя, но мне не хочется разжигать лишнюю вражду.

— Без меня не справишься. Без меня ни единый корабль не дотянет до берегов континента.

— Я знаю, что ледовитый Ньёрд — это тоже ты, — согласился Ист, — но я знаю и ещё кое-что. Конечно, немало окрестного народа живёт морем, но большинство всё же ковыряется в земле и несёт жертвы твоей супруге — Деметре. Забавно, не так ли? Мне казалось, что ни у кого из богов нет семьи. Ленивцу Франу нет дела, что его почитают под женским именем, но думаю, что от праздника в свою честь он