Отдельные американцы поощряют мультикультурность на родине; некоторые поддерживают универсализм за границей; а некоторые содействуют и тому, и другому. Мультикультурность на родине угрожает Соединенным Штатам и Западу; универсализм за границей угрожает Западу и миру. Оба отрицают уникальность западной культуры. Глобальные [c.525] монокультуралисты стремятся весь мир сделать похожим на Америку. Доморощенные мультикультуралисты хотят сделать Америку похожей на мир. Мультикультурная Америка невозможна, потому что не-западная Америка – уже не американская. Мультикультурный мир неизбежен, потому что глобальная империя невозможна. Сохранение США и Запада требует обновления западной идентичности. Безопасность мира требует признания глобальной мультикультурности.

Приведут ли неизбежно и окончательно к духовному и культурному релятивизму бессодержательность западного универсализма и реальность глобального культурного многообразия? Если универсализм легитимирует империализм, легитимирует ли релятивизм репрессии? И вновь ответ на эти вопросы – и “да”, и “нет”. Культуры – относительны; мораль – абсолютна. Культуры, как утверждал Майкл Уолзер, являются “мощными”; они описывают институты и задают поведенческие шаблоны, служащие для людей ориентиром, направляющие их на те пути, какие считаются правильными в каждом отдельно взятом обществе. Однако за пределами этой максималистской этики находится “маломощная” минималистская этика, которая содержит в себе “повторенные особенности отдельных “мощных”, или максимальных, принципов поведения”. Минимальные нравственные понятия правды и справедливости можно обнаружить во всех “мощных” моральных системах, и они неразделимы. Существуют также минимальные моральные “запретительные принципы, которые, вероятно, запрещают убийства, обман, пытки, угнетение и тиранию. Общее у людей то, что является “скорее осознанием общего врага [или зла], чем приверженностью общей культуре. Человеческое общество универсально потому, что оно – человеческое, а особенное потому, что оно – общество. Иногда мы шагаем вместе с другими; по большей части, мы шагаем в одиночку” . Однако “маломощная” этика на самом деле проистекает из общего человеческого состояния, [c.526] и во всех культурах можно найти “универсальные права” . Вместо того чтобы поддерживать универсальные – предположительно – особенности какой-то одной цивилизации, важнейшие предпосылки для сосуществования культур требуют поисков истинно общего, того, что есть в большинстве цивилизаций. В полицивилизационном мире курс на созидание состоит в отказе от универсализма, признании разнообразия и в поиске общих ценностей.

В маленьком Сингапуре в начале 1990-х годов имела место актуальная попытка определить подобные общности. Население Сингапура – приблизительно 76 процентов китайцев, 15 процентов – малайцев и мусульман и 6 процентов индийцев – индусов и сикхов. В прошлом правительство пыталось способствовать распространению в народе “конфуцианских ценностей”, но не менее настоятельно оно добивалось всеобщего обучения и свободного владения английским языком. В январе 1989 года президент Ви Ким Ви в своем обращении на открытии парламента обратил внимание на то, что 2,7 миллиона сингапурцев чересчур подвержены внешнему культурному влиянию Запада, что “дает им возможность ближе знакомиться с новыми идеями и технологиями из-за границы”, но “также делает их подверженными” воздействию “чуждых ценностей и уклада жизни”. “Традиционные азиатские представления о морали, долге и обществе, которые придавали нам силы в прошлом, – предостерегал он, – уступают место более вестернизированным, индивидуалистическим и эгоистичным взглядам на жизнь”. Необходимо, убеждал он, определить основные духовные ценности, которые являются общими для различных этнических и религиозных общин Сингапура и “которые ухватывают сущность того, что есть сингарпурец”.

Президент Ви предложил четыре таких критерия: “ставить общество выше своего “я”, поддерживать семью как главный структурный элемент общества, разрешать основные вопросы посредством консенсуса, а не споров, соблюдать расовую и религиозную терпимость и гармонию”. Его [c.527] речь вызвала широкое обсуждение, и два года спустя была опубликована “Белая книга”, сформулировавшая правительственную точку зрения. “Белая книга” подтвердила все четыре предложенных президентом критерия, но присовокупила пятый пункт, о поддержке личности, в значительной мере исходя из необходимости подчеркнуть приоритет индивидуальных достоинств, в противоположность конфуцианским ценностям иерархии и семьи, которые могли бы привести к непотизму. “Белая книга” определила “общие ценности” сингапурцев следующим образом:

Нация превыше [этнической] группы, а общество превыше индивида;

Семья есть основная ячейка общества;

Уважение и общественная поддержка личности;

Консенсус вместо спора;

Расовая и религиозная гармония.

Декларация “общих ценностей” хоть и упоминает о приверженности Сингапура парламентской демократии, но явным образом исключает из их сферы политические ценности. Правительство особо отметило, что Сингапур – “во всех важнейших отношениях азиатское общество” и таковым и должен оставаться. “Сингапурцы – не американцы и не англосаксы, хотя мы говорим по-английски и носим западную одежду. Если с течением лет сингапурцы станут неотличимы от американцев, англичан или австралийцев или, еще хуже, станут их бледной копией [т.е. разорванной страной], то мы утратим наше преимущество перед этими западными странами, которое позволяет нам занимать твердую позицию на международной арене” .

Сингапурский проект был амбициозной попыткой определить сингапурскую культурную идентичность, которую разделяют все этнические и религиозные общины и которая отличает их от Запада. Несомненно, в формулировке западных, а в особенности американских, ценностей намного [c.528] большее значение придавалось бы правам личности в противовес правам общества, свободе самовыражения и истине, рождающейся в борьбе идей, политическому соучастию и состязательности и верховенству закона, как противоположности правлению знающих, мудрых и ответственных правителей. Но все равно, пусть они и могли бы дополнить список сингапурских ценностей, а некоторым из них придать меньшее значение, мало кто на Западе отверг бы эти ценности как никчемные. По меньшей мере, на “мощном” базовом уровне этики между Азией и Западом существуют некие общности. Кроме того, как указывали многие, в какой бы степени основные мировые религии – западное христианство, православие, индуизм, буддизм, ислам, конфуцианство, даосизм, иудаизм – ни разделяли человечество, им также свойственны общие для всех ключевые ценности. Если когда-нибудь человечество эволюционирует в универсальную цивилизацию, то она возникнет постепенно, через выявление и распространение этих общностей. Таким образом, вдобавок к правилам воздержания и совместного посредничества, для сохранения мира в полицивилизационном мире нужно выполнение третьего правила – правила общностей: людям всех цивилизаций следует искать и стремиться распространять ценности, институты и практики, которые являются общими и для них, и для людей, принадлежащих к другим цивилизациям.