Ангелика, кивнув, пошла было к двери, но остановилась. Постояв, она вернулась и обняла Эльзу.

— Как же ты? Я знаю Адольфа… Если я исчезну, он устроит истерику, и все нападут на тебя.

— Все, чего я боялась, уже произошло. Поторопись, Рудольф сегодня возвращается, и скоро у нас будет много людей. — Она поцеловала Ангелину. Та на несколько мгновений прижалась к ней и замерла.

Эльза из окна видела, как Гели вышла упругим шагом, высоко держа голову, удачно копируя ее манеру, как села в «мерседес» и захлопнула дверцу. Автомобиль отъехал и резко свернул за ближайший поворот. Теперь нужно было подождать некоторое время, чтобы не вызвать подозрений у охранников. Порученцы Адольфа едва ли успели разыскать Вальтера Гейма; вполне возможно, они вообще еще не получали такого указания, и если влюбленные смогут действовать быстро, то, скорее всего, исчезнут без следа. А потом… потом все успокоится, встанет на места, как это обычно и бывает в жизни — людям свойственно привыкать к свершившемуся факту, каким бы чудовищным он поначалу ни казался.

Эльза вернулась в свою квартиру через час, стараясь не глядеть на растерянные лица охранников, дежуривших на лестнице. Переодеваясь в спальне, она нащупала что-то тяжелое в кармашке, пришитом к подкладке костюма Ангелики. Она достала револьвер и убрала его в ночной столик, потом постучалась к Маргарите, которая сидела на постели в окружении десятка семейных альбомов и разглядывала детские фотографии — свои и братьев.

— А вот это кто, угадай! — показала она Эльзе карапуза в беленькой кружевной сорочке.

— Это ты, наверное.

— Это Альфред. Ему здесь полтора года. А это кто?

— Наверное, Рудольф.

— Нет, это я. А это?

— Не знаю, — улыбнулась Эльза. — Вы все так похожи, и не разберешь.

— В детстве да, были похожи, а потом сделались очень разные. Руди — в деда по отцу; Альфред — в бабушку по матери, а я на папу похожа.

— Девочки всегда похожи на отцов.

Грета ничего не ответила, продолжая листать альбом. Эльза подсела к ней, и обе так увлеклись, что Эльза едва успела выйти в прихожую, чтобы встретить вернувшегося Рудольфа. С Гессом прибыли Рем, Геббельс и Пуци. Ждали еще нескольких человек. Предстояло согласовать систему мероприятий на ближайший период, сразу после выборов, поскольку обстановка снова поменялась и действовать теперь предстояло очень быстро. Гитлер давал сегодня прием в Коричневом Доме; к его возвращению нужно было успеть устранить все разногласия, которых фюрер, как известно, терпеть не мог.

Гесс явился с корабля на бал — с самолета прямиком в объятья дискутирующих коллег, но Эльза все же сумела устроить для него полчаса отдыха. Пока она поила всех кофе, муж полежал в ванне и немного расслабился. Эльза зашла к нему на минутку, оставить полотенце и белье, — ей не хотелось сейчас ему мешать, но он сам, протянув руку, удержал ее.

— Подожди. Как у нас дела?

— После, милый. В общем, все хорошо.

— Роберт не звонил?

— Нет, я с ним не говорила. Грета, кажется, тоже.

Она хотела выйти. Его слова настигли ее уже у двери:

— Пуци мне сказал… Сегодня утром в больнице умер от ран Зендлер.

— Зачем ты мне это говоришь? — резко обернулась Эльза.

— Я же не знаю, что этому бешеному придет в голову… Ты могла бы…

— После, Руди. — Она ушла.

Она едва сдержалась, чтобы не закричать: «Что? Что я могла бы?! Черт вас всех подери!»

Совещание проводилось у Гессов. Гитлер приехал из Коричневого Дома и зашел к себе на несколько минут, но задержался там. Когда он наконец появился, все заметили на его лице необычную растерянность.

Эльза сама шла на объяснение. У него на глазах она вошла в распахнутую дверь библиотеки, так что, проходя по коридору к кабинету Рудольфа, где собрались остальные, он не мог не увидеть ее. Она сидела лицом к входу. Гитлер остановился в дверях. Они молча смотрели друг на друга. Взгляд Адольфа редко кто выдерживал. Эльза чувствовала, как мурашки ползут по ее телу, и ей нестерпимо хотелось опустить глаза. Но то, чего не выдерживали сильные мужчины, выдержала она, на вид такая хрупкая. Он первым потупился и тяжело вздохнул.

— За что ты так со мной, дорогая? Я боролся… Я хотел… Но я не могу без нее жить.

Он ушел. Эльза с трудом перевела дыханье. Рядом с мужем она и сама почти сделалась атеисткой, но сейчас пальцы сами тянулись ко лбу, а губы шептали:

— Господи, помоги им.

Ночь была темна и беззвездна. Новенький «мерседес» Гесса тускло поблескивал внизу хорошо промытыми стеклами. На нем можно было к утру пересечь границу Германии.

— Но почему мы должны бежать? — упрямо спрашивал Вальтер. И она уже этого не хотела. Страх боролся в ней со злостью и гордостью, еще слишком слабой, чтобы победить. Одно она знала точно и сказала любимому:

— Не хочу бросать Эльзу, не хочу терять Грету и Роберта. Не хочу, чтобы Рудольф возненавидел меня. Я люблю их. Не хочу, чтобы он их у меня отнял.

Вальтер понял, о ком она говорила. «Он» был ее единственным родственником и главной бедой. «Что ж, пора нам встретиться, — сказал себе Гейм, — и поговорить, как подобает мужчинам».

— Завтра явлюсь к твоему дяде и попрошу твоей руки. Возможно, это и жестоко, но все же честней, чем все, что бы мы с тобой ни предприняли.

Три дня назад она закричала бы снова: «Нет! Только не это! Ты не знаешь его!»

Но три дня затворничества и то, что предшествовало этому, растревожили, разбудили в ней ту диковатую стихию, что природа оставила в крови ее рода, словно в насмешку над теориями об избранности и цивилизованности европейской расы.

И она ничего не ответила, не сказала ни да ни нет, только пальцы как будто сами потянулись к потайному кармашку, где всегда теперь лежал ее любимый браунинг. Ни кармашка, ни оружия не было с нею, и это огорчило ее больше, чем необходимость вернуться в пугающий дом.

Утром Вальтер привез ее на Принцрегентштрассе. Они вдвоем вышли из машины, поцеловались под пристальными взглядами охраны, затем Ангелика вошла в дом, а Вальтер сел в машину, подогнал ее под окна квартиры Гессов, вылез и отправился на остановку трамвая. Он предполагал, что за ним тут же установилась слежка, но демонстративно плевал на это.

В квартире было совсем тихо, но Адольф не спал; Гели догадалась об этом по дверям, открытым в спальню и кабинет. Она прошла к себе, но успела только снять шляпку, как он уже стоял за ее спиной.

Она обернулась, хотя не хотела этого делать. Его лицо сияло счастьем.

— Ты вернулась!

— Нет, я…

— Делай что хочешь! Уходи, встречайся, люби кого хочешь, только…

Он отвернулся. Она тоже.

— …только возвращайся, хотя бы изредка.