бархатному мундиру цвета ночи — этот синий цвет такой тёмный, что почти сливается с обсидианом.

— И как я только мог поверить, что в тебе течёт моя кровь!

Как и я, монстр. Как и я.

Подождите…

Он сказал…

— На них? — хрипло говорю я.

— На свою мать и бабку.

Губы Данте слишком близко приближаются к моему уху.

— Они обе здесь? — мой голос отражается от стен туннеля, и усиливается за счёт чёрного камня, которым покрыта каждая поверхность.

Улыбка Юстуса заставляет все мои внутренности похолодеть.

— Похоже, Аврора была не слишком многословна.

Моё сердце подпрыгивает, когда я слышу фейское имя Бронвен.

— Эта женщина охраняет свои секреты лучше, чем моя мать охраняет свои драгоценности, — добавляет Юстус себе под нос.

Он хочет сказать, что всё это время Бронвен знала, где находится моя мать?

«Лор?»

Тишина.

«Лор?»

Когда Данте толкает меня вперёд, я оглядываюсь на плиту из обсидиана, сквозь которую мы прошли. Когда Лоркан не отвечает, я сглатываю. Может быть, чай снова начал действовать, или это каменная плита оборвала нашу связь?

А может быть тот солдат?..

Нет.

Моя пара, может быть, и жаждет мести, но он заботится о своём народе и не приговорит его во имя моего спасения. Так ведь?

К тому же — об этом определенно стоит упомянуть ради сохранения моего разума — Бронвен предвидела, что он навечно превратится в ворона только в том случае, если я умру. А пока моё сердце бьётся, его человеческое сердце тоже будет биться.

Я выпрямляю спину и задираю подбородок вверх.

— Так каков план, фейри? — я произношу последнее слово так, как обычно говорят слово «дамы», с нарочитым презрением.

Бросив в мою сторону ядовитый взгляд, Юстус обгоняет нас и начинает отдавать приказы солдатам в туннеле.

— План такой: я собираюсь исполнить твою мечту, Фэл, — приторный голос Данте заползает мне в уши.

— Ты и Юстус упадете замертво к моим ногам?

Он сжимает мою шею ещё сильнее, дёргает меня назад и прижимает мою спину к своим доспехам так, что теперь шишка на моей голове пульсирует в изгибе его плеча.

— Ты, Заклинательница змеев, скоро станешь королевой Люса.

Поскольку я сомневаюсь в том, что он предлагает мне перерезать ему шею мечом Юстуса, мои брови опускаются.

— И зачем ты привёл меня в этот обсидиановый лабиринт? Устроить мне золоченый пир перед моей свадьбой с Лором?

Его хватка становится ещё более жесткой, как и тембр голоса.

— Это животное не король, а простой деревенщина в перьях. Я истинный король Люса.

Когда он проводит носом по моей шее, я издаю рычание, точно дикая кошка, загнанная в угол.

— Не трогай меня, мать твою.

Его губы изгибаются рядом с мочкой моего уха.

— Король имеет полное право касаться своей королевы.

— Я не твоя королева!

— Ещё нет, — бормочет он.

— Этому не бывать, — рычу я.

ЭПИЛОГ

Лор

Я часто гневаюсь, но гнев никогда не опалял моё сердце так, как сегодня вечером.

Долина вокруг меня заполнена трупами, земля пропитана кровью фейри, небо всё ещё изрезано остатками моего гнева. Я убивал и раньше, но никогда так много.

Все до единого солдата Неббы, которые выскочили из ракоккинского леса, чтобы атаковать нас, пали. Некоторые на этом поле битвы, другие — в лесу, когда поспешно отступали, и когда с их дрожащих губ срывались просьбы о пощаде.

Я не пощадил их. Ни один из моих людей этого не сделал.

Ведь фейри украли у меня мою единственную ценность.

Мои сапоги хлюпают по пропитанной кровью грязи, и я представляю, как Фэллон ворчит, что она никому не принадлежит. Но от этих мыслей на моём лице не появляется улыбки. Они наполняют меня такой яростью, что мне приходится обрушить её на небо и землю.

Мои вороны делают круг, а затем пикируют вниз, когда я обрушиваю на гору свой гнев. Огромный ствол дерева, которое они повалили, почти выпадает из их когтей. Но поскольку они, по-видимому, привыкли к моим бурям, им удаётся маневрировать во влажных порывах ветра.

Я смотрю на то, как они долетают до пещеры. И как дерево начинает врезаться в обсидиановую стену, блокирующую вход. Ствол яростно стучит о камень, в такт пульсации моих алых мышц, которые едва сдерживают мои железные доспехи.

Кахол стоит рядом со мной, молчаливо переживая свой гнев. Я вдруг понимаю, что тоже мало говорю. Последнее, что я сказал в головах своих людей, это то, что Фэллон удалось достучаться до меня, после чего наша мысленная связь прервалась.

Снова.

Ну, почему я не пошёл искать её раньше, когда она не ответила на моё предложение вздремнуть?

Ну, почему Эрвин настоял на ещё одном раунде тренировки с мечами?

Ну, почему я послушал Киана и оставил эту лестницу для его бескрылой пары?

Ну, почему я не отпустил коней, на которых приехали друзья Фэллон?

Ну, почему я не прислушался к совету Бронвен, не отправился на Шаббе и не снял проклятие?

Обсидиановый барьер стонет, после чего, наконец, накреняется, с грохотом падает на землю и распадается на куски, которые сверкают, точно ковёр из стекляшек.

«Фэллон!»

Глупые остатки надежды, что она услышит меня, как только мы выломаем дверь, развеиваются по мере того, как её молчание затягивается. С её именем, застывшим на моих холодных губах, которое готово вырваться из моих лёгких, я делаю шаг вперёд.

Кахол вытягивает руку, чтобы остановить меня.

— Мы подождём, Лор.

Я отталкиваю его руку и иду вперёд. Мне надоело ждать.

Мой друг встаёт передо мной, окутанный дымом, и широко расставляет ноги.

— Сделай хоть один шаг, Лоркан Рибав, и я утащу тебя на Шаббе сегодня же вечером.

Я сердито смотрю на него, но останавливаюсь.

У нас было не особенно много оружия — нам оно было без надобности, так как у нас были наши когти и клювы — но благодаря Антони и Вансу мы собрали внушительный арсенал. Огнестрельное оружие, стреляющее железными пулями, галлюциногенный порошок, который они назвали «пылью», и жидкая соль, которую можно ввести внутривенно или залить в рот, в зависимости от цели.

Сегодня я привез всё это в долину.

Коннор поджигает мешок с «пылью», который приносит в когтях его сын, и закидывает в грот. Взрыва не происходит. Ведь это не пушечное ядро. Но появляется дым. Сначала из грота поднимается только струйка лавандового цвета, но затем она превращается в сверкающее фиолетовое облако.

Если Фэллон в пещере, это не причинит ей вреда.

«Behach Éan?» — шепчу я, но между нами растягивается пустота.

Мои веки