В польский лагерь явилось, как прикинул гетман, около 500 человек дворян, стольников и детей боярских. Соборные представители отправились на переговоры едва ли не в полном составе. От имени дворян речь держал князь Черкасский. Жолкевский ответил на все его вопросы. Он не жалел обещаний, и его речи произвели благоприятное впечатление на московский собор. Посреди заседания гетману шепнули о прибытии гонца. Он прервал переговоры и испросил себе день на размышления.

Король прислал из-под Смоленска инструкции, которые грозили свести на нет московские переговоры. Гетман получил приказ вести дело так, чтобы Москва присягнула Сигизмунду и его сыну разом.

Смоленский договор, заключенный тушинской думой, определял условия избрания Владислава на царский трон. Этот договор должен был лечь в основу московского соглашения, но он явно устарел.

Договор был составлен в то время, когда армии Скопина повсюду теснили польские отряды и окружение короля подумывало о том, как бы скорее закончить бесславную войну. Победы Жолкевского и свержение Шуйских решительно изменили ситуацию. Сигизмунд не намерен был выполнять соглашение об избрании Владислава и желал занять московский трон по праву завоевателя.

Жолкевский возражал против нарушения соглашений с русскими. После всех одержанных побед он надеялся, что его линия на заключение унии вновь одержит верх. Поэтому он скрыл содержание королевских инструкций от бояр и решил продолжить переговоры. Многие причины заставили его спешить. Гетман не имел денег, чтобы оплатить наемное войско.

Одушевленный честолюбивыми замыслами, Сигизмунд III слал гонца за гонцом. Одним из них был недавний тушинец Федька Андронов. В письме к канцлеру Льву Сапеге Андронов так прокомментировал обязательства, принятые на себя Жолкевским при подписании московского договора об избрании Владислава: «…где было не учинить тех договоров по их воле, тогды было, конечно, пришло на то, доставать саблею и огнем… лутчи ся с ними тепере обойтиться по их штукам; те их штуки к часу нарушим, их на иную сторону, на правдивую наворотим». Проворовавшийся «торговый мужик», Андронов бежал в Тушино, где получил думный титул. После распада лагеря он стал ревностным слугой короля. Он цинично оправдывал обман, позволивший Жолкевскому без боя завладеть Москвой.

Если бы Жолкевский уведомил думу о содержании королевских наказов, соглашение стало бы невозможным.

16 августа 1610 г. Мстиславский, Филарет Романов, Василий Голицын и соборные чины привезли гетману окончательный текст соглашения об избрании королевича. На другой день московские бояре стали приводить население к присяге на верность царю Владиславу.

Ответственность за этот шаг лежала всецело на московском Земском соборе. Его представители не удостоверились в том, что Жолкевский имеет необходимые для подписания договора полномочия. Москва принесла присягу королевичу, не заручившись письменным согласием Сигизмунда и не получив от поляков никаких гарантий.

Каким бы непопулярным ни был царь, олицетворением зла в глазах народа всегда были «лихие бояре». Когда дума свергла Шуйского и потребовала присяги себе, возникло подозрение, что страна и вовсе может остаться без «надежи-государя». Столичный гарнизон насчитывал до 15 000 человек, у самозванца было не более 3–5 тысяч воинов. Но бояре слишком хорошо помнили триумфальное вступление Отрепьева в столицу. С законным царем они обороняли Москву от второго самозванца в течение почти двух лет. Без царя на троне бороться с «Дмитрием» было куда труднее. Потому бояре и решили не медлить ни дня с провозглашением Владислава царем всея Руси.

Жолкевский обязался уничтожить «воровское» войско, и семибоярщина получила надежду с помощью поляков положить конец гражданской войне в стране.

Но гетман не выполнил обязательств. Он заключил соглашение с Сапегой и тут же направил Лжедмитрию II предложение отказаться от трона. Взамен «по ручательству пана коронного гетмана, король обещает отдать ему Гродно или Самбор, по его выбору».

В отличие от Земского собора «воровская» дума более трезво оценивала ситуацию. «Вор» не поверил обещаниям Жолкевского. Марина была возмущена предложением передать самозванцу Самбор. Если верить слухам, «царица» отвечала гетману: «Пусть Его Величество Король отдаст царю Краков, тогда царь отдаст Его Величеству Королю Варшаву».

После свержения Шуйского Лжедмитрий считал, что у него появился шанс овладеть Москвой. В июле «царьку» «прислали с поклоном» Серпухов, Коломна и Кашира, расположенные в Подмосковье. В августе его признали Суздаль, Владимир и Ростов. На службу к «вору» вернулся атаман Заруцкий, не принятый боярской Москвой. Власть самозванца в названных московских городах продержалась недолго.

Переговоры Сапеги с Жолкевским вызвали страх и растерянность «вора». Он стал готовиться к бегству из-под Москвы, что вызвало смятение в лагере. В конце августа Лжедмитрий II навестил жену в Никольском Угрешском монастыре в двух милях от лагеря. По договоренности с боярами гетман Жолкевский подступил к монастырю, чтобы пленить «царька». К полякам присоединились войска семибоярщины, готовые к штурму монастыря. Но «вор» был предупрежден доброжелателями и бежал в Калугу вместе с Мариной и ее свитой. Их сопровождал Заруцкий с пятью сотнями донских казаков.

Поляк Маскевич засвидетельствовал, что в столице церемония присяги затянулась на семь недель, а во всем государстве – на три месяца. Объяснить такую задержку можно лишь сопротивлением населения.

Верхи оттолкнули от себя население. Свидетели московских событий единодушно утверждали, что простой народ всячески противился намерению бояр возвести на трон иноверного королевича.

Провинция имела еще больше оснований негодовать на семибоярщину, чем столица. Бояре приняли меры к тому, чтобы вызвать в Москву представителей от городов для участия в выборах царя. 19 августа московские власти писали в Пермь: «…вам велено всех чинов людем ехати к Москве, чтобы выбрати государя на Московское государство». К тому времени договор с поляками был подписан, так что бояре планировали созвать собор для формального подтверждения акта избрания.

Жолкевский привел с собой под Москву многотысячное наемное воинство, перешедшее на его сторону под Клушином. Гетман не имел денег, чтобы расплатиться с солдатами. В войске назревал мятеж. Положение было безвыходное. Поляков спасла семибоярщина, приславшая Жолкевскому казну.

Гетман не выполнил главного обещания и не уничтожил войска Лжедмитрия II. Сговор с завоевателями посеял возмущение в низах. Агитация в пользу «истинного Дмитрия» вновь усилилась.

По настоянию Жолкевского Москва снарядила великих послов к королю, чтобы в его лагере под Смоленском завершить мирные переговоры. Федор Мстиславский в состав посольства не попал. Главным послом был назначен князь Василий Голицын. Он был одним из основных претендентов на трон, и гетману надо было удалить его из Москвы. Но были и другие мотивы его назначения.

Голицын заручился доверием гетмана. Когда бояре пришли к патриарху Гермогену, они заявили через князя Василия, что будут бить челом и просить, чтобы королевич крестился, «но (прибавили они) если бы его величество королевич и не согласился на это… волен Бог да государь: если мы ему уже крест целовали, то ему нами и править». Свой рассказ Жолкевский заключил похвалой: «Голицын во всем действует очень хорошо».