…Прошло уже 10 лет после введения в Югославии «нового типа» демократии — «самоуправления трудящихся». Официальная «История СФРЮ», изданная еще при социализме, открыто признавала: «Политическая власть была еще главной силой, которая регулировала почти все экономические процессы… То есть речь шла об остром противоречии между реальной ситуацией и тем, что провозглашалось в законах и документах СКЮ. Такое положение не могло сохраняться долго. Требовалось либо менять общественное устройство, либо отказываться от Программы СКЮ»[662].

Действительно, самоуправление осуществлялось во многом на словах. Скажем, в распоряжении предприятий оставалось в среднем лишь 26 процентов дохода. Еще 14 процентов шло в различные формирующиеся на предприятиях фонды. Соответственно, порядка 60 процентов заработанного полностью уходило непосредственно в распоряжение государства. Рабочие советы предприятий имели возможность распределять от 4,8 процента чистой прибыли в 1954 году до 9,2 процента в 1957-м. Впоследствии эта доля несколько увеличилась, но все равно оставалась минимальной.

Всем было ясно, что по-прежнему главную роль в управлении «самоуправленческими» предприятиями играют партийные комитеты. Росла и крепла особая прослойка, которая распоряжалась ими де-факто. В нее входили местные партийные руководители, директора и высшие технические специалисты предприятий. Интересно, что в 1961 году только треть председателей рабочих советов были действительно рабочими, а остальные представляли, выражаясь современным языком, менеджерский и директорский состав.

Часто рабочие и служащие, видя, как живут их начальники, задавали себе вопрос: почему им можно, а нам нет? В октябре 1963 года Ранкович подготовил справку, в которой указывал, что за последние два года среди руководителей различных общественно-политических организаций выявлено 3462 преступления, связанных с хищениями, злоупотреблением служебным положением в личных целях, получением взяток и т. д. Ущерб государству оценивался в 400 миллионов динаров. Среди организаций назывались Союз бойцов и военных инвалидов, Союз профсоюзов, Красный Крест, Союз народной молодежи и даже некоторые организации Союза коммунистов[663].

Зарплаты трудящихся все меньше зависели от количества и, главное, качества их труда. Как и в Советском Союзе, чей опыт югославские руководители стремились критически преодолеть, в Югославии возникла целая «философия» отношения к работе и жизни вообще. Наиболее ярко она выражалась в ехидных народных поговорках: «Никто не может мне платить так мало, как мало я могу работать!» или «Работал, не работал, а радио играет!» («Радио не радио, свира ти радио!»)

Предприятия — в частности для того, чтобы повысить зарплаты своим работникам, — резко ограничили прием граждан на работу. А поскольку после войны в Югославии произошел всплеск рождаемости, то такие меры означали рост безработицы. Часть югославов, благодаря либерализации режима, получила возможность искать себе работу за границей, но все равно в 1964 году, по различным данным, от 250 до 420 тысяч человек не могли найти работу.

Значительную часть населения Югославии раздражало неравенство доходов между республиками. Так, например, в 1962 году национальный доход надушу населения составлял в Словении 378 тысяч динаров в год, в Хорватии — 232 тысячи, в Воеводине — 203 тысячи, в Сербии — 175 тысяч, в Черногории — 142 тысячи, в Боснии и Герцеговине — 137 тысяч, в Македонии — 134 тысячи, в Косове — 71 тысячу. То есть разрыв между Словенией и Косовом был более чем пятикратным[664]. Для большей полноты картины можно привести другие данные. В июне 1963 года Союзная скупщина установила, что зарплата Президента Республики должна составлять 400 тысяч динаров в месяц. В апреле 1965 года она была увеличена до 550 тысяч динаров (по официальному курсу это составляло более 10 тысяч долларов)[665].

В марте 1961 года началась очередная реформа в экономической системе страны. Предприятиям предоставили право самостоятельно распоряжаться гораздо большей частью прибыли. Но каждый раз Тито сталкивался с одной и той же проблемой — ослабление роли государства вело бы к вопросу о том, зачем стране нужны сотни профессиональных коммунистов, руководящих политической и экономической жизнью? Югославское руководство ломало голову — как бы модифицировать социализм, но при этом сохранить руководящую роль компартии и, не дай бог, не «заразиться» вирусом капитализма. С начала 1960-х годов Югославия вошла в полосу перманентных реформ, которые продолжались до смерти Тито, а потом и до смерти всей страны.

В марте 1962 года состоялось необычное заседание Исполкома ЦК СКЮ, которое продолжалось целых три дня. Тито возмущался: «Люди не слепые, они видят, что и наверху не все в порядке». Он долго приводил вопиющие, по его мнению, факты. «Мы задолжали миллиард и не знаю сколько миллионов долларов, — говорил он. — Народный банк не может осуществлять необходимые платежи. Это нас компрометирует, получается, что мы не выполняем свои обязательства, и уже есть случаи отказа от прежних договоренностей с нами в Голландии и Америке. В Италии находятся 200–250, не знаю точно, представителей наших фирм, которые заказывают и покупают там все, что подвернется под руку… а только в декабре прошлого года количество непроданного оборудования отечественного производства выросло на 33 процента по сравнению с предыдущим месяцем… В 1961 году из Америки, Швейцарии и Японии ввезено 2500 старых ткацких станков — некоторые из них выпущены еще в 30–40-х годах, — зачитывал он свой список. — А с другой стороны, „Текстильстрой“ в Загребе, который работает по лицензии бельгийской фирмы „Паканол“, не работал четыре месяца, потому что у него не было заказов… Ввезено 200 старых и новых автобусов, а у наших автобусных заводов заказов нет. Ввезено 1400 различных сельскохозяйственных машин и орудий, из-за чего наши фабрики были вынуждены снизить производство почти на 6000 тонн этих машин и орудий»[666].

В 1963 году прошла банковская реформа — фактически в Югославии появились коммерческие банки. В 1965 году для предприятий снизили налоги, они получили право отчислять государству значительно меньшую долю своего дохода, возможность держать свободные средства в коммерческих банках и получать у них кредиты. Считалось, что если деньги перейдут к коммерсантам, то они смогут лучше ими распорядиться, чем чиновники-бюрократы.

Реформа расширяла возможности и мелкого частного бизнеса. Частники тоже получали возможность получать кредиты. А частники-крестьяне — возможность покупать тракторы и комбайны, которой до этого они были лишены.