Прищурив глаза, Ангелочек преодолела очередной ком в горле. А может, и не стоит с этим бороться? Может, нужно выйти в центр круга, чтобы ее стошнило прямо там. Это точно охладит пыл, который Хозяин постарался возбудить в толпе. Она едва не рассмеялась, но сдержала себя, зная, что смех перейдет в истерику.

Она слышала, как он настраивал публику. У него был ораторский голос. Это играло ему на пользу в политике, а когда он решил сменить сферу деятельности и работать в тени, также помогало получать немалые доходы. Он разжигал огонь в собравшихся мужчинах, ожидавших зрелища, возбуждая их. Она почти физически ощущала их похоть. Через несколько минут она столкнется с ней лицом к лицу. Сотни пар глаз уставятся на нее, снимая с нее одежду и воображая все то, что они готовы сделать с ней. И Хозяин позволит этим мечтам стать реальностью. За хорошие деньги. Все, что угодно, за очень большие деньги. «Всю неделю ты будешь обслуживать их».

Ангелочек на минуту закрыла глаза. «Боже, если Ты здесь, убей меня! Пожалуйста! Пошли громы и молнии и сотри меня с лица земли. Пошли меня куда–нибудь в небытие. Пошли огонь. Или пусть я стану соляным столбом. Как бы Ты ни сделал это, сделай это, пожалуйста, Боже! Помоги мне, помоги мне!»

— Полегче, малышка, — произнес охранник, холодно улыбнувшись ей с высоты своего гигантского роста.

«О, Боже. О, Иисус, пожалуйста, помоги мне!»

— Они почти готовы для тебя.

Она подумала, что сейчас ее сердце остановится от ужаса. Тогда она услышала: «САРА, ВОЗЛЮБЛЕННАЯ».

Это был тот же мягкий голос, который она слышала в доме Михаила. Тот же голос, который она слышала во сне…

«НЕ БОЙСЯ, Я С ТОБОЙ».

Она осмотрелась, но рядом был только охранник и участники труппы. Ее сердце бешено колотилось, кожа покрылась мурашками — так же, как той странной ночью.

— Где? Где Ты? — зашептала она лихорадочно. Охранник вопросительно посмотрел на нее. — В чем проблема?

— Ты слышал этот голос?

— Среди такого шума? — усмехнулся он. Она дрожала всем телом. — Ты уверен?

Его рука больно сжалась у нее на плече. — Тебе лучше успокоиться и собраться с мыслями. Если будешь изображать из себя ненормальную, все равно ничего не добьешься. Хозяин вот–вот тебя вызовет. Послушай только, как они кричат. Очень похоже на голодных львов, правда?

Ангелочек с удовольствием провалилась бы сейчас под землю. Она крепко зажмурилась, стараясь изолировать себя от этой кричащей, будто разъяренной толпы, пытаясь прислушаться к этому пугающему, тихому голосу в своей голове. Он называл ее тем именем, которое, с тех пор как умерла мама, она слышала только во сне.

«Что Ты хочешь, чтобы я исполнила? Скажи мне. О, Боже, скажи мне!»

«МОЮ волю».

Ее переполняло отчаяние. Она не понимала, что это значит.

— Пора идти, — сказал охранник. — Сама дойдешь? Даже если бы она смогла вырваться, куда бежать? Она открыла глаза, и внезапно внутренняя дрожь прекратилась. Она не могла этого объяснить, но она ощущала покой. Такой неестественный. Она посмотрела на охранника величественно.

— Если ты отпустишь мою руку, — сказала она. Он удивленно моргнул и отпустил ее. Она сделала шаг вперед, и он отодвинул занавес, пропуская ее на сцену.

Как только она показалась, публика словно сошла с ума. Мужчины кричали, свистели и мяукали. Она, высоко подняв голову и глядя прямо перед собой, вышла на середину, где стоял Хозяин, улыбаясь ей со зловещим наслаждением. Ему пришлось наклониться к ее уху, чтобы она смогла услышать его сквозь невероятный шум.

— Чувствуешь свою власть, Ангелочек? Ты можешь разделить ее со мной. Мы сможем поставить их на колени!

Потом он ушел, а она осталась стоять одна посреди сцены.

Шум был оглушительным. Они что, все взбесились? Ей хотелось убежать и спрятаться от этой толпы. Ей хотелось умереть.

«ПОСМОТРИ НА НИХ».

Она постаралась придать своему лицу прежнее высокомерное и презрительное выражение и окинула взглядом переполненный зал.

«САРА, ПОСМОТРИ В ИХ ГЛАЗА».

Она стала смотреть в устремленные на нее глаза, — сначала тех, кто сидел ближе к сцене, потом остальных. Многие были очень молоды. Они поедали ее пустыми, голодными глазами. Она узнала эти взгляды. Разочарование, разбитые мечты и неудачи, поражение. Не то ли это отчаяние и разбитые иллюзии, в плену которых находилась она сама? Она посмотрела на мужчин, стоявших у карточных столов. Они не сводили с нее глаз. Она взглянула на мужчин, сидевших у стойки бара, отделанной красным деревом. Они держали в руках стаканы с виски. Ей кажется, или шум действительно затихает?

— Спой нам что–нибудь, — потребовал кто–то из сидевших сзади. Его тут же поддержали. Она не могла вспомнить ничего, кроме одной песни, совершенно неуместной, никак не подходящей для этого собрания.

— Пой, Ангелочек!

Шум снова стал нарастать, словно морской прилив, и пианист, ударив по клавишам, наиграл разухабистую мелодию, которую узнало большинство собравшихся. Кто–то хрипло подпел, сопровождая пение развязным смехом.

«ПОЙ, ВОЗЛЮБЛЕННАЯ».

Она закрыла глаза, чтобы укрыться от людей, и запела. Нет, совсем не ту песню, которую они ожидали, но другую, из ее недавнего прошлого. Когда она пела, ей показалось, что она стоит рядом с Михаилом и Мириам у колодца, наклонившись над водой, и они ноют все вместе, и звуки их голосов словно окутывают ее. Она представила Михаила и Мириам, стоящих рядом. Она словно наяву слышала теплый смех Мириам. «Громче, глупышка. Чего ты боишься? Ты можешь петь. Ну, конечно, ты можешь петь».

А потом Михаил вторил, словно эхо: «Громче, Фирца. Пой так, словно ты веришь этому».

«Но я не верю. Я боюсь верить». В этот момент она внезапно замолчала. Она открыла глаза, не понимая что происходит. Слова пропали, как будто стерлись из памяти.

Вокруг стояла тишина, все мужчины смотрели на нее, одну посреди пустой сцены. Она чувствовала, как набежавшие слезы жгут ей глаза. «О, Боже, помоги мне поверить!»

Вдруг она услышала, как кто–то запел вместо нее, подхватив гимн с того места, где она остановилась. Голос был такой же низкий и глубокий, как у Михаила, отчего ее сердце взволнованно заколотилось. Она пробежала глазами толпу и увидела того, кто пел, — высокого седовласого мужчину в деловом костюме, стоявшего недалеко от стойки бара.

Слова вернулись к ней так же внезапно, как исчезли, и она продолжала петь вместе с ним. Он медленно шел сквозь расступающуюся перед ним толпу. Остановившись перед сценой, улыбнулся ей. Она ответила на улыбку. Потом опять посмотрела на мужчин, которые теперь стояли молча, словно онемев. Некоторые из них не могли поднять на нее глаза и со стыдом отворачивались.