всё равно подлая Анька умудрилась дважды забеременеть. То ли горничная смухлевала и не все витамины в баночке хозяйки заменила на противозачаточные, то ли эта деревенская «аристократка», жена Егора, пропустила приём, но ей, Олёне, снова пришлось платить. И дополнительно инструктировать дуру-прислугу, объяснять, что, куда и сколько та должна подсыпать. Оба раза обошлось.

Но потом Егор взял и увёз жену на месяц, а заветные витамины остались дома…

Она ждала, что Анька залетит, и была готова применить проверенное средство, но идиотка-горничная всё испортила. Через несколько дней после возвращения четы Гориных, прислуга сообщила, мол, у хозяйки эти дни, она прокладки велела купить. И Антонина видела в мусорке использованные.

Раз эти дни, то с островов Горины никого не привезли. Поверив в это, Олёна решила лишний раз ничего в еду Анне не подливать. Каждый раз опасно – вдруг кто-то увидит?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Тем более что вскоре Анна почему-то радикально сократила популяцию прислуги.

Сказала, что им достаточно кухарки и одной горничной. Дескать, слишком много народа в доме…

Под увольнение попала и Антонина.

И какой же у неё, Олёны, был шок, когда прикормленная медсестра из лучшей клиники города, где наблюдались все номенклатурные жёны, однажды сообщила, что супруга Егора приходила на приём.

Эта же медсестра и подсмотрела карточку Гориной. Увы, худшие опасения подтвердились – Анька залетела. Но своего человека в доме Горина-младшего у Олёны больше не было!

Спасти ситуацию могла только её собственная беременность, но…

М-да…

По краю ходила, спас случай!

Молодая женщина промокнула губы уголком салфетки, слегка повернула голову и наткнулась на взгляд этого самого «случая».

Леонид смотрел жарко, обещающе – у неё даже внизу живота потеплело.

«Чёрт, давно никого не было, воображение разыгралось!»

Сморгнув, она поспешно отвернулась. Мало уже возникших проблем, так этот идиот явно намерен ей новых добавить. Сидит и нагло пялится, не понимая, что здесь куча свидетелей, не считая его курицы-жены. Впрочем, та здесь наименьшая угроза. А вот Римма… И Андрей! Тот ест и нет-нет бросает на невестку взгляд.

«Ничего, мне всего один вечер пережить. Не идиот же он приставать ко мне при жене и в чужом доме? Почти на глазах моего мужа, отца и свёкра? А на ночь мы с Егором уедем к себе, ни за что здесь ночевать не останусь! Утром же московские родственнички отправятся дальше, - подумала она.– А через год здесь всё будет моим, и тогда никакой Леонид даже вякнуть не посмеет! А посмеет – ему же хуже…»

Наконец ужин подошёл к концу. Женщины отправились в детскую, мужчины вслед за хозяином перешли в курительную.

Олёна вполуха слушала сюсюканье обеих матерей и жены Леонида. Пересилив себя, даже сама изобразила какие-то уси-пуси. И минут пять подержала на руках извивающуюся личинку.

Дочь заметно подросла, стала тяжелее и намного активнее, чем ещё месяц-полтора назад. Щёки ребёнка округлились, кожа посветлела – этакий фарфоровый херувимчик.

Но даже преображённая девочка по-прежнему не вызывала у матери никакого умиления. Нет, если бы дочка спала, то Олёна не преминула бы его изобразить и могла даже на пару-тройку секунд показательно зависнуть над кроваткой. Так сказать, продемонстрировать свекрови и прочим родственникам, что она хорошая мать.

Но Агату только что покормили, и пока она спать явно не собиралась. А восторгаться бодрствующим младенцем оказалось не в пример труднее.

Олёна держала ребёнка, выдавливая напоказ из себя радость, и не чаяла, когда это представление можно будет закончить. Но три родственницы никак не унимались и уходить не спешили.

«Господи, ну что может быть интересного в этом слюнявом существе?» – молодая мать держала девочку и подспудно ждала от неё неприятностей.

Опыт уже был, да.

В любой момент эта пигалица может что-нибудь отчебучить. Заорать, например. Или описаться, если не сказать чего хуже. Да, на ней памперс, но однажды дочь умудрилась испачкать ей платье и с ним.

Чисто граната без чеки – никогда не знаешь, когда и чем рванёт.

И угадала – покряхтев и поёрзав, Агата вдруг замерла, а потом срыгнула прямо на мать.

С трудом подавив рвотный позыв, Олёна сунула киндер-сюрприз в руки растерявшейся свекрови и бросилась вон из детской.

- Мне надо переодеться! Я не могу показаться мужу в таком виде!

«Боже, как противно! - едва не плача, она забежала в спальню и торопливо сдёрнула испорченное платье. – Ну почему реальные дети мало похожи на красивые картинки из Интернета? Там розовощёкие пупсы мило улыбаются и мирно играют, а в жизни они орут, гадят, причём, из всех отверстий. И постоянно орут. Впрочем, это я уже, кажется, отмечала. Боже, платье сняла, но от меня всё равно пахнет кислым!»

Олёна принюхалась и сморщила нос – буэ!

«Надо принять душ!»

После водных процедур стало легче.

Уже не спеша она вытерлась и как была – в чём мать родила – вышла в спальню.

- Я так и знал, что ты меня ждёшь!

Охнуть не успела, как её сграбастали жадные руки.

- Пусти…те! – инстинкты вопили – бежать! И орать, да погромче!

Но здравый смысл где-то на задворках сознания активно возражал – нельзя поднимать шум!

Да, Леонид явился незваным, и ситуация более чем компрометирующая, но что если этот идиот начнёт утверждать, что она сама его позвала?! Расскажет про события годичной давности, кто-нибудь из родственничков сопоставит их с датой рождения Агаты… Не дай бог!

- Пустите! – извернувшись, она брыкнула незваного кавалера и выскользнула из его рук. – Что вы себе позволяете? Я сейчас же позову Римму Евгеньевну и Егора! И Андрея Генн…

- Тю… Перехотела, что ли? – разочарованно присвистнул Леонид. – А чего тогда весь ужин на меня пялилась?

- Вы всё не так поняли, ни на кого я не пялилась, - Олёна рывком открыла шкаф, не глядя вытащила первое, что попало в руки – к счастью это оказался халат.

И принялась торопливо одеваться.

- Уйдите, пока кто-нибудь