— Вы просите шестьдесят восемь тонн золота. Это неприемлемо. Не должно быть ситуации, когда вы покупаете товары, а мы за них платим. У нас не так много золота, мы должны держать его на случай крайней необходимости.

Ульбрихту нужно было заставить Хрущева сделать то, чего советский лидер в общем не хотел, — согласиться на стену. Поле маневра для Хрущева между позицией Запада и требованием Ульбрихта перекрыть границу с Западным Берлином сужалось.

В сентябре 1960 года Ульбрихт начал действовать.

Власти ГДР потребовали от западных дипломатов, аккредитованных в Бонне, получать разрешение на посещение Восточной Германии и Восточного Берлина. Проверить серьезность намерений решил американский посол в Бонне Уолтер Даулинг. 21 сентября он прилетел в Западный Берлин, 22 сентября попытался въехать в Восточный Берлин.

Его остановил пограничник:

— Дипломаты, аккредитованные в Бонне, не могут въезжать в демократический сектор Берлина. Вам придется развернуться и ехать назад.

Посол настаивал, поскольку одновременно он был главой американской миссии в Берлине. Пограничник потребовал предъявить документы, хотя посол находился в лимузине с дипломатическими номерами и флажком. Посол показал свою дипломатическую карточку, тем самым признав право пограничников ГДР требовать документы от представителей стран-победительниц. Американца в конце концов пропустили. Он покатался по Восточному Берлину и вернулся назад.

Для Москвы инициатива Ульбрихта оказалась малоприятным сюрпризом. Посла ГДР пригласили в Министерство иностранных дел и попросили все рассказать. Советские дипломаты отметили, что их не просят предъявить документы, когда из Восточного Берлина они переезжают в Западный.

Никита Сергеевич пытался одновременно играть на нескольких досках — хотел и проблему Западного Берлина решить, и добиться торжества социализма над капитализмом на немецкой земле, и улучшить отношения с Западом. Ульбрихт же считал, что победа социализма возможна только при условии полного закрытия западноберлинского вопроса. Ульбрихт делал все, чтобы обратить Хрущева в свою веру.

4 января 1961 года на заседании политбюро ЦК СЕПГ было принято решение найти способ прекратить бегство из республики. Образовали рабочую группу в составе второго секретаря ЦК Эриха Хонеккера, министра внутренних дел Карла Марона и министра госбезопасности Эриха Мильке.

Вальтер Ульбрихт хотел получить свою часть выгоды от советско-китайского конфликта и в январе 1961 года отправил в Пекин делегацию во главе с членом политбюро Германом Матерном. Делегация сделала остановку в Москве. Удивленным советским друзьям восточные немцы сказали, что тема переговоров — экономика. В реальности говорили о том, как похожи проблемы Тайваня и Западного Берлина. Китайский премьер Чжоу Эньлай сказал в июне 1961 году восточногерманскому послу:

— Социалистический лагерь ведет борьбу на два фронта — один на Востоке, другой на Западе. Стратегический фронт — западный. Мы понимаем, какой тяжелый груз лежит на ГДР. Германия — это главная проблема. Мы поддерживаем вашу борьбу.

Хрущеву приходилось доказывать, что он более надежный партнер, чем Мао.

15 июля Ульбрихт провел пресс-конференцию. Корреспондентка газеты «Франкфуртер рундшау» поинтересовалась у Ульбрихта, намерен ли он возвести стену.

— Я так понимаю ваш вопрос, — ответил Ульбрихт, — что в Западной Германии есть люди, которые хотят, чтобы мы мобилизовали строителей на возведение стены. Мне ничего не известно о таких намерениях. Строители в нашей стране заняты возведением домов, свободных рук нет. Нет и намерения строить стену.

На следующий день люди в ужасе побежали из ГДР, зная привычку социалистических руководителей опровергать то, что уже делается. В июле 1961 года каждый день в Западный Берлин убегала тысяча человек.

29 июня в Москве Президиум ЦК КПСС обсуждал просьбу Ульбрихта собрать руководителей стран Варшавского договора. Встречу назначили на 3 августа.

Хрущев пришел к выводу, что нельзя позволить ГДР истечь кровью — если ее и дальше будут покидать самые образованные и толковые молодые люди, у социалистической Германии нет будущего. Он поручил советскому послу Михаилу Георгиевичу Первухину немедленно встретиться с Ульбрихтом и сообщить о согласии.

Страны Варшавского договора не уведомили заранее, зачем их представителей срочно собирают в Москве. Громыко и Андропов 28 июля доложили в Президиум ЦК, что любая информация «может стать известной западным державам».

20 июля председатель КГБ Александр Николаевич Шелепин информировал Хрущева, что советская разведка выявила признаки подготовки Запада к военному конфликту и эти меры «могут представить серьезную угрозу безопасности Советского Союза». Президент Кеннеди увеличил военный бюджет на три с половиной миллиарда долларов, призвал резервистов. Он попросил конгресс выделить двести миллионов долларов на гражданскую оборону, в том числе на строительство убежищ.

25 июля Джон Кеннеди выступил с речью, которая транслировалась по радио и телевидению. Он сказал, что в Берлине проверяются мужество и сила воли Запада:

— Мы не можем и не позволим коммунистам выбросить нас из Берлина — постепенно или силой. Мы должны выполнить обязательства перед свободными людьми Западного Берлина — обеспечивать их права и их безопасность даже перед лицом грубой силы — ради того, чтобы поддержать уверенность других свободных людей в нашем мире.

Если Хрущев и его окружение внимательно читали речь Кеннеди, то, должно быть, обратили внимание на то, что американский президент говорил исключительно о Западном Берлине. Кеннеди заметил своему помощнику Уолтеру Ростоу:

— Хрущев теряет Восточную Германию, а он не может себе это позволить. Он должен что-то предпринять, чтобы остановить поток бегущих из страны. Возможно, построить стену. И мы не в силах это предотвратить.

В определенном смысле Хрущев, столкнувшись с решительной позицией Кеннеди по берлинскому вопросу, отступил. Он отказался от попытки получить весь Берлин и удовлетворился восточной частью города.

Считается, что решение воздвигнуть Берлинскую стену приняли на встрече в Москве 3–5 августа 1961 года. В реальности к тому времени решение уже было принято. Ульбрихт прилетел в Москву 1 августа в сопровождении шестидесяти человек. Он попросил о встрече с Хрущевым. Сказал ему, что самое удобное время для строительства стены — ночь с субботы на воскресенье, когда на улицах меньше всего людей. Договорились, что это будет ночь с 12 на 13 августа.

Совещание провели не только для того, чтобы оповестить товарищей по Варшавскому договору. Ульбрихт описал, какой ущерб его стране наносит бегство людей. В частности, рассказал, что приходится повышать уровень жизни, хотя экономика этого не позволяет, и закупать товары на Западе, за которые нечем расплатиться. Если результатом стены станет экономическая блокада, всем придется помогать ГДР.

Хрущев сильно сомневался, что экономический бойкот возможен. Но выступавшие после Ульбрихта руководители Чехословакии Антонин Новотный и Польши Владислав Гомулка были весьма встревожены такой перспективой. Гомулка говорил, что у Польши тоже серьезные проблемы и она в долгу у Запада. Заметил, что в случае экономической блокады Восточная Германия должна продавать свои товары высокого качества не на Запад, а братским странам. Новотный был еще более пессимистичен. Он произнес ритуальную фразу, что ГДР надо помогать, но заговорил о собственных экономических проблемах, особенно в сельском хозяйстве, объяснил, что продуктами помочь восточным немцам не сможет.