западные ценности подтверждены путем поиска путей сосуществования с СССР. Ее никогда не прельщали перспективы умиротворения; будучи ребенком поколения, извлекшего уроки из Мюнхена, она стремилась сочетать сильную оборону с конструктивными переговорами. Кроме того, она понимала важность общественной дипломатии, получая восторженный прием населения во время официальных визитов в страны Восточного блока, такие как Венгрия и Польша.

Управление отношениями между Востоком и Западом - главная внешнеполитическая задача эпохи Тэтчер - требовало более широкого подхода, чем это было необходимо в отношении Фолклендов или Гонконга, где ее руководство было направлено в первую очередь на защиту интересов Великобритании. В первые дни ее пребывания на посту лидера консерваторов ее руководящей предпосылкой было то, что Советы представляли растущую угрозу для Запада. В начале 1976 года, за три года до того, как она стала премьер-министром, она осудила Советский Союз в манере, которая вызвала недоумение. Русские стремятся к мировому господству, - настаивала она, - и они быстро приобретают средства, чтобы стать самой могущественной имперской нацией, которую видел мир". По ее словам вместо того, чтобы стремиться к ослаблению напряженности, Москва занимается наращиванием военного потенциала, расширяя свое влияние по всему миру таким образом, который "угрожает всему нашему образу жизни". Далее она предупредила, что "продвижение Советов не является необратимым, если мы сейчас примем необходимые меры".

В этом призыве к оружию Тэтчер изложила личный манифест холодной войны. Она включила в него резкое осуждение советского руководства:

Людям в советском политбюро не нужно беспокоиться о приливах и отливах общественного мнения. Они ставят оружие выше масла, в то время как мы ставим почти все выше оружия. Они знают, что являются сверхдержавой только в одном смысле - военном. В человеческом и экономическом смысле они - неудачники.

Красная звезда", газета советского Министерства обороны, в ответ назвала Тэтчер "железной леди". Прозвище, задуманное как нелестное сравнение с Бисмарком, не оправдалось; действительно, в истории пропаганды мало собственных целей, столь эффектных и долговечных. Тэтчер восприняла задуманное оскорбление как знак почета, и фраза стала определяющим прозвищем. За три года до того, как она была избрана премьер-министром, Советский Союз нечаянно возвел ранее малоизвестного лидера оппозиции в ранг фигуры мирового значения.

Оппозиция Тэтчер к Советскому Союзу проистекала не только из страха Великобритании перед советской агрессией; она имела более глубокие корни в ярко выраженном моральном неприятии государственного контроля и отрицания человеческого достоинства, которые были присущи коммунистической системе. В молодости на нее глубоко повлияло установление "железного занавеса". Образование государств-спутников, вращающихся вокруг советского солнца, укрепило ее взгляд на отношения между Востоком и Западом как на определяющую борьбу между тиранией и свободой. Доктрина, публично изложенная в 1968 году лидером советской коммунистической партии Леонидом Брежневым, утверждала право Советского Союза защищать сдерживаемые коммунистические партии в любом месте - и особенно тоталитарных правителей Восточной Европы - против их собственного народа. Как Тэтчер обычно напоминала своим слушателям, Брежнев описывал свою позицию с жестокой честностью, утверждая, что "полная победа социализма во всем мире неизбежна". Тэтчер никогда не стеснялась противопоставлять эти непомерные амбиции достижениям Запада:

Мы не стремимся к господству, к гегемонии в какой-либо части мира... Конечно, мы готовы сражаться в битве идей со всей силой, на которую способны, но мы не пытаемся навязать свою систему другим.

Тэтчер понимала, что одной лишь риторикой нельзя положить конец холодной войне или сохранить единство Запада. Необходимо перестроить отношения между Востоком и Западом - задача, немыслимая без поддержки и лидерства Соединенных Штатов. Это было, пожалуй, главной из многих причин ее фундаментальной приверженности восстановлению трансатлантических связей - сердцевины ее внешней политики.

В сентябре 1975 года, вскоре после того, как она стала лидером партии, Тэтчер посетила Соединенные Штаты. На американской земле она подчеркнула общие идеалы - в частности, осуществление индивидуальной свободы - которые лежали в основе ее видения отношений между двумя странами. В своей речи в вашингтонском Национальном пресс-клубе она попыталась избавиться от пессимизма, который угрожал парализовать свободный мир, и воодушевить людей своим посланием, основанным на морали и эффективности:

Я верю в будущее Великобритании и Америки потому, что свобода по закону - суть наших конституций - это то, что уважает человеческое достоинство и в то же время предоставляет экономические возможности для достижения большего процветания наших людей - личного процветания, основанного на индивидуальном выборе. Короче говоря, это работает несравненно лучше, чем другие системы.

Главной "другой" системой, к которой она обращалась, был, конечно же, коммунизм. Таким образом, в ее рассуждениях о холодной войне сочеталось понимание примата американской власти с твердой уверенностью в том, что Великобритания, которая более сорока лет обеспечивала балласт для периодически колеблющегося характера американской внешней политики, все еще может играть жизненно важную международную роль.

Международная позиция Великобритании долгое время определялась как ясной оценкой сырой человеческой природы, так и высокой оценкой собственного вклада в историю.

В британской политической традиции концепция баланса сил рассматривалась как аксиома. Британские лидеры девятнадцатого и начала двадцатого веков - высшей точки британского влияния - признавали важность сохранения альянсов по крайней мере на части европейского континента, а также баз в других частях света. Они без колебаний вмешивались туда, где считали необходимым отстаивать свою многополярную концепцию международного порядка. Это, вместе с преобладающей военно-морской мощью Великобритании, сформировало у ее граждан глобальную перспективу, а у ее политиков - этику постоянного участия за рубежом. В отличие от этого, американская перспектива до конца Второй мировой войны заключалась в том, чтобы рассматривать достижения внешней политики как отдельные практические "решения", не имеющие предписывающего значения для будущего. Из этой веры развилось уклонение от постоянной ответственности и колебания во внешних обязательствах.

Вступив в должность, Тэтчер была полна решимости подтвердить прежнюю тему партнерства, лучшим примером которого была англо-американская солидарность во время Второй мировой войны. Она была готова поддержать американские дипломатические усилия в холодной войне, но она также настаивала на том, чтобы британское правительство внесло свой вклад в направление политики США. С этой целью она поддержала ответ президента Картера на советское вторжение в Афганистан в декабре 1979 года. Но именно во время президентства Рейгана сложилось и расцвело настоящее партнерство.

Подход Рейгана к Советам был по сути прост: «Мы победим, они проиграют». Мнение Тэтчер было более тонким, но, тем не менее, она восхищалась напористостью, энергией и оптимизмом, которые Рейган привнес в борьбу. Прежде всего, она разделяла его приверженность демократическим ценностям. Она подбадривала его, как могла, а Рейган, в свою очередь, понимал ценность советов от доверенного и идеологически совместимого аутсайдера.

Коммунистические доктрины продолжали