В заключение Бутрос-Гали вынес суровый приговор поведению международного собщества: «Замедленная реакция международного сообщества на геноцид в Руанде наглядно продемонстрировала его крайнюю неадекватность в том, что касается срочного реагирования путем принятия быстрых и решительных мер на гуманитарные кризисы, сопряженные с вооруженным конфликтом. Поспешно сократив численность МООНПР… до минимального уровня ввиду того, что ее первоначальный мандат не позволял ей применять силу с началом массовых убийств, международное сообщество два месяца спустя выглядит парализованным даже при новом мандате, пересмотренном Советом Безопасности. Нам всем следует признать, что в данном случае мы потерпели неудачу в нашей деятельности в связи с агонией Руанды и тем самым молчаливо смирились с продолжающейся гибелью людей. Наша готовность и способность к действиям оказались в лучшем случае неадекватными, а в худшем – заслуживающими осуждения, что объясняется отсутствием коллективной политической воли».

Неудивительно, что РПФ приветствовал доклад Бутроса-Гали. В письме 3 июня Генеральному секретарю и Председателю СБ глава его внешнеполитической службы Клод Дюсаиди призвал Совет официально объявить резню в Руанде геноцидом, учредить международный трибунал для суда над его виновниками, принять резолюцию об уничтожении или глушении СТМК и изгнать из своего состава представителя режима[1480].

Дальше оттягивать формальное решение о развертывании МООНПР-2 было просто невозможно – решение об увеличении сил ООН было принято еще 17 мая, однако в Руанду в течение трех недель не прибыло ни одного нового миротворца. В начале июня там находилось всего 353 военнослужащих ООН (313 ганцев и 40 тунисцев), 122 военных наблюдателя и 15 гражданских полицейских (10 тоголезцев и 5 малийцев)[1481]. В то же время каждый день приносил всё новые и новые свидетельства о геноциде, порой весьма запоздалые. 3 июня в американской прессе появились первые сообщения о резне 16–17 апреля в церкви Ньярубуйе. Донателла Лорч писала на первой странице «The New York Times»: «Десятки тел лежат в беспорядке на главном дворе кирпичной церкви, некоторые из них – не более чем куски плоти и скелеты, одетые в одежды. Одна женщина был зарублена, вероятно, когда бежала. Она лежит лицом вниз, одна рука вытянута, а другая держит обезглавленного ребенка. В церкви фрагменты человеческих тел валяются между низкими деревянными скамьями. На алтаре кости и череп. В классах еще сохранились доски с написанными на них мелом заданиями. В одном в тот день был урок французского, и там нашли смерть более десяти мальчиков. Десятки стреляных гильз усеивают веранду. В ризнице, разграбленной убийцами, курильницы для благовоний валяются на полу вместе с одеяниями священников и разбитыми глиняными статуэтками»[1482].

Западные правительства оказывались под усиливавшимся огнем критики. 6 июня депутат британского парламента лейборист Том Кларк, вернувшийся из поездки по Африке, выступил с резким заявлением в связи с годовщиной открытия Второго фронта в 1944 г.: «То, что нам нужно, так это День-Д на озере Виктория, акт коллективного вмешательства, чтобы разрешить гуманитарный и санитарный кризисы, ставшие следствием холокоста в Руанде… Я побывал на озере Виктория, где до сих пор в воде плавают страшно искалеченные трупы. Британское правительство виновно в соучастии в позорном решении, принятом Советом Безопасности, о резком сокращении числа миротворцев, когда эскадроны смерти вырезали огромные массы тутси и других противников тех, кто находится у власти. Справедливо и достойно, что правительства Западной Европы и Северной Америки отмечают годовщину высадки в Нормандии 50 лет тому назад. Справедливо помнить сражения и победы прошлого. Но еще важнее отвечать на вызовы настоящего».

В такой ситуации американская дипломатия была вынуждена пойти на уступки. 2 июня Муз гордо заявил: «Нет страны, которая была бы более активна как в дипломатическом, так и в гуманитарном отношении, , в своих попытках найти решение руандийской проблемы»[1483]. А неделю спустя после доклада Бутроса-Гали американцы согласились наконец на реализацию плана Даллэра. Утром 7 июня в ходе неофициальных консультаций в СБ они внесли проект резолюции, в котором поддерживались предложения Генерального секретаря по поводу синхронизации первой и второй фаз развертывания МООНПР-2, т. е. отправка в Руанду двух дополнительных батальонов[1484]. Эти предложения одобрили и все остальные члены СБ. Даллэр назвал американский проект «первоклассным», выразив, правда, сожаление, что в нем ничего не говорилось о третьей фазе[1485]. В преамбуле проекта фигурировала фраза из Конвенции 1948 г.[1486], но представители Чехии и Испании сочли ее недостаточной и настаивали на включении термина «геноцид» в основной текст. Однако посол Великобритании выступил за американскую формулировку, стремясь не допустить приведения в действие механизма Главы VII Устава[1487].

Вечером 8 июня состоялось официальное заседание СБ[1488]. Оно открылось резким выступлением посла Джибути, который заявил, что в настоящее время «имеет место коллективное международное всплескивание руками, имеющее целью указать виновного в том, что уже произошло», тогда как нужно не искать виновных и не «выносить на первые полосы газет вопросы прав человека», а добиваться прекращения военных действий, которые, по его утверждению, являются причиной продолжающейся ежедневной гибели тысяч людей. Он указал на то, что за требуемые для развертывания сил ООН три-четыре недели будут убиты еще десятки тысяч, и, кроме того, осудил «африканский принцип» формирования МООНПР-2: «…набирая войска одного континента, континента, который по своему существу не готов к быстрой мобилизации и развертыванию, мы лишь создаем массивную, многоступенчатую и поглощающую много времени конструкцию, которая может прийти в движение лишь тогда, когда все участники, каждый в свое время и в свой черед, согласятся внести свою долю». Джибутийский дипломат высказал мнение, что «создание новых безопасных районов для защиты жертв» ничего не решит, и предложил сформировать постоянный межнациональный корпус, подчиняющийся непосредственно СБ. «Это какой-то невообразимый бурлеск, – сказал он, – Руанда в огне, а Организация Объединенных Наций в это время занимается пустяками». В то же время выступивший следом Кованда сделал акцент на факте геноцида, заявив что «когда налицо преступление, налицо и преступники». Он назвал происходящее в Руанде «холокостом», сравнив мачете с газовыми камерами, интерахамве с СС, а правящую партию с нацистской. Чешский посол также раскритиковал Бутроса-Гали: «У моей делегации вызывает беспокойство тот факт, что Генеральному секретарю потребовалось так много времени, чтобы начать использовать это определение («геноцид». – И. К.) в своих докладах, на которых в такой большой степени основывается работа Совета Безопасности», и упрекнул Секретариат за несвоевременное информирование членов Совета о тревожных фактах, касающихся Руанды. Китинг же выступил с осуждением в первую очередь медлительности самого СБ и способов принятия им решений; он также раскритиковал Резолюцию № 918 как половинчатую, сказав, что она «направила очень нечеткий сигнал». Тем не менее члены СБ единогласно приняли предложенный США проект Резолюции № 925 (его поддержал даже Бизимана), в котором впервые признавались «акты геноцида», правда, опять не прямо, а со ссылкой на некие «сообщения»: «…с глубокой озабоченностью отмечая сообщения о том, что в Руанде имеют место акты геноцида, и напоминая в этой связи, что геноцид является преступлением, наказуемым по международному праву…»[1489].