– Вдоль гребня! – бросил скюльвенд, разворачивая коня. Но остановился: конь Келлхуса снова всхрапнул.

И не успела Серве понять, что происходит, как ее руки оказались свободны и Келлхус соскочил наземь. Он выдернул ее из седла и помог устоять – она не чуяла под собой ног.

– Сейчас будем спускаться, Серве. Выдержишь?

В это время на вершине появился первый из кидрухилей.

– Вперед! – бросил Келлхус и почти столкнул ее под обрыв.

Пыльная почва осыпалась под ногами, и Серве заскользила вниз, но ее испуганные вопли заглушил визг коня. С обрыва рухнул брыкающийся конь и пролетел мимо нее в облаке пыли. Серве ухватилась за землю. Пальцев она почти не чувствовала, но ей все же удалось остановиться. А конь полетел дальше.

– Шевелись, девка, шевелись! – крикнул сверху скюльвенд.

Она видела, как он наполовину просеменил, наполовину проскользил мимо нее, спустив в головокружительную пустоту внизу очередной поток пыли. Серве боязливо шагнула вперед – и снова упала. Она задергалась, пытаясь падать хотя бы ногами вперед, спиной к склону, но тут ударилась обо что-то действительно твердое и подлетела в воздух в облаке песка. Ей каким-то чудом удалось приземлиться на четвереньки, и на миг показалось, будто она сумеет затормозить падение, но под левую стопу попался очередной камень, колено прижалось к груди, и она опрокинулась назад и полетела кубарем.

Наконец она остановилась, посреди россыпи упавших камней, и подошедший скюльвенд поднял ее голову. Лицо его было озабоченным. Ее это привело в растерянность.

– Встать можешь?

– Н-не знаю… «Где же Келлхус?»

Он помог ей сесть, но теперь озабоченно смотрел уже куда-то в другую сторону.

– Сиди, – отрывисто сказал он. – Не двигайся.

И выхватил меч.

Серве взглянула наверх, на склон, с которого только что свалилась, и голова у нее пошла кругом. Она увидела ползущее вниз облако пыли и поняла, что это Келлхус, который спускается прыжками. Потом она ощутила боль в боку – что-то острое мешало ей дышать.

– Сколько? – спросил Найюр, когда Келлхус очутился внизу.

– Достаточно, – ответил тот, даже не запыхавшись. – Тут они за нами не полезут. Поскачут в обход.

– Как и те, другие.

– Какие другие?

– Те собаки, которые застали нас врасплох, пока мы скакали на вершину. Они, должно быть, повернули вниз сразу, как мы свернули в сторону от них, потому что я видел только отставших – вон там, справа…

Не успел Найюр это сказать, как Серве услышала за стволами топот копыт.

«Но у нас же нет лошадей! Мы не сможем бежать!»

– Что это значит? – воскликнула она и ахнула от боли, пронзившей бок.

Келлхус опустился перед ней на колени. Его божественное лицо заслонило солнце. Она снова увидела его нимб, мерцающее золото, отличавшее его от всех прочих людей. «Он спасет нас! Не волнуйся, милый, я знаю, Он нас спасет!»

Но он сказал:

– Серве, я хочу, чтобы ты закрыла глаза, когда они будут здесь.

– Но ведь ты же обещал! – всхлипнула она. Келлхус погладил ее по щеке, молча отошел и встал плечом к плечу со скюльвендом. Серве увидела за ними какое-то мелькание, услышала ржание и храп бешеных боевых коней.

Потом из тени на солнце вылетели первые жеребцы в кольчужных попонах. Их всадники были одеты в бело-голубые накидки и тяжелые кольчуги. Когда всадники выстроились неровным полукругом, Серве увидела, что лица у них серебристые, бесстрастные, точно у богов. И она поняла, что они посланы – посланы защитить его! Сохранить обещание.

Один подъехал ближе остальных и снял свой шлем с султаном из черного конского хвоста. Потом отстегнул два ремешка и стянул со своего широкого лица серебряную боевую маску. Всадник оказался на удивление молод. Он носил квадратную бородку, характерную для людей с востока Трех Морей. Наверно, айнон или конриец.

– Я – Крийатес Ирисс, – представился молодой человек. По-шейски он говорил с сильным акцентом. – А эти благочестивые, но мрачные господа – рыцари Аттремпа и Люди Бивня… Вы не видели тут поблизости никаких беглых преступников?

Ошеломленное молчание. Наконец Найюр спросил:

– А почему вы спрашиваете?

Рыцарь искоса взглянул на своих товарищей, потом подался вперед. Глаза его весело блеснули.

– Потому что я до смерти соскучился по откровенному разговору!

Скюльвенд улыбнулся.

«Многие осуждали тех, кто присоединился к Священному воинству с корыстными целями, и, несомненно, если эта скромная повесть доберется до их праздных библиотек, они осудят и меня тоже. Что ж, должен признаться, я и впрямь присоединился к Священному воинству с „корыстными“ целями, если это означает, что я присоединился к нему вовсе не ради уничтожения язычников и отвоевания Шайме. Однако в войске было немало таких корыстных, как я, и они, подобно мне, немало способствовали достижению целей Священной войны, честно убив свою долю язычников. Так что в том, что Священная война претерпела крах, нашей вины нет.

Я сказал – «крах»? Вернее было бы сказать «метаморфозу»».

Друз Ахкеймион, «Компендиум Первой Священной войны»

«Вера есть истина страсти. Но поскольку ни одну страсть нельзя назвать более истинной, чем другая, то вера есть истина пустоты».

Айенсис, «Четвертая аналитика рода человеческого»

Весна, 4111 год Бивня, Момемн

– Помни то, что я тебе говорил, – шепнул Ксинем Ахкеймиону, пока стареющий раб вел их в огромный шатер Пройаса. – Держись официально. Будь осторожен… Он согласился увидеться с тобой только затем, чтобы заставить меня заткнуться, понимаешь? Ахкеймион нахмурился.

– Как все-таки времена поменялись, а, Ксин?

– Понимаешь, Акка, в детстве ты имел на него слишком большое влияние, оставил слишком глубокий след. Ревностные люди часто путают чистоту с нетерпимостью, особенно когда они еще молоды.

Хотя Ахкеймион подозревал, что дело обстоит куда сложнее, он ответил только:

– Ты снова читал, да?

Они следом за рабом миновали несколько проходов, занавешенных вышитыми тканями, сворачивали налево, направо, снова налево. Несмотря на то что Пройас прибыл несколько недель тому назад, комнаты чиновников, которые они проходили, все еще пребывали в беспорядке, а некоторые ящики стояли наполовину нераспакованными. Ахкеймиона это смущало. Обычно Пройас был аккуратен до мелочности.

– Разброд и шатания, – сказал Ксинем в качестве объяснения. – С самого его приезда… Половину своих людей разогнал цыплят считать.