столе. Учитель забыл ее взять. На памяти Балиха такого еще ни разу не случалось. Значит, и учитель Креол бывает забывчив…

Или же… или он сделал это специально! Балих крепко стиснул столешницу и сглотнул. Что если это… испытание для него?! Учитель… быть может, он знает о том рисунке, что Балих прячет под циновкой, и нарочно дает шанс… попытаться?..

Балих стрелой метнулся в свою комнату и принес то, над чем трудился почти три месяца. Он не показывал это учителю, потому что тот вряд ли будет доволен.

Рисунок. Просто рисунок, намалеванный чернилами и красной охрой, которую делают из обожженной желтой. Всего два цвета, черный и красный. Балих три месяца назад нарисовал то, что явилось ему во сне, а потом понемножку дополнял почти каждый день, и в конце концов кивнул: да, теперь все, ни прибавить, ни убавить.

Балих здорово рисовал. Калам в его пальцах будто жил собственной жизнью, выпуская ровно столько чернил, сколько требовалось. Это не так просто, как может показаться, ведь калам — это просто заточенная тростинка, и чуть не тот наклон или неверное усилие мгновенно портят папирус.

Потому-то многие и предпочитают тяжелые и неудобные таблички — их труднее испортить и они дольше хранятся. Но Балих не любил выдавливать клинышки в глине, его калам слушался. Креол, тоже одаренный талантом чистописания, хвалил за то своего ученика.

Этот лист пергамента когда-то был частью старой книги. Балих украдкой вырвал его и выскоблил до блеска, не оставил ни следочка прежних записей. Там не было ничего важного, просто рецепт супа. Даже не зелья. Учитель наверняка бы не рассердился, если б узнал, книга лежала в самой пыльной нише и никогда не открывалась.

А теперь во весь пергамент почти светилась арка. Красно-черная дверь в стене, увитая виноградными лозами. В прошлом месяце Балих нарисовал последнюю виноградину и с тех пор не трогал рисунок.

Тот был безупречен, но не оживал. Балих пытался составить заклинание для перемещения. Открыть дверь и пойти туда, куда захочется… вот хоть в Вавилон, в башню Гильдии. Или в далекий Куш, откуда родом благородный Шамшуддин. Или к пирамидам Та-Кемет, в края, где женщины не носят туник… по крайней мере, так Балих слышал.

Нет, рисунок слишком маленький, чтобы в него войти. В эту дверь пролезет разве что рука Балиха. Но это же просто пробник, первая попытка. Если у него все получится, Балих нарисует другую дверь, большую, уже на стене Шахшанора. Ему представлялось изумление на лице учителя, когда ученик сделает ему такой воистину царский подарок, и Балих аж замирал от предвкушения.

Но сначала нужно все-таки попробовать с рисунком на пергаменте. Это как с големами — перед тем, как оживлять такого громадного, который по воле Верховного мага охраняет императорский дворец, надо потренироваться на маленьких. Они, если что, и навредят не так сильно.

Балих пытался составить заклятие сам, но никак не получалось. Зато он помнил, что нечто подходящее есть в магической книге. Едва научив Балиха читать, Креол заставил прочесть ее целиком, от начала и до конца, но воспретил делать это вслух.

Тогда Балих и не пытался, потому что ужасно боялся, что какое-нибудь заклятие сработает… но теперь-то он уж опытен! Сам знает толк в составлении заклятий! Одно даже попало в книгу учителя… вот оно, вот, в самом конце! Учитель дал ему имя «Свежее Дыхание»!

С воображением у учителя, конечно, не очень…

Балих тщеславно прочел свой текст вслух и испытал то ни с чем не сравнимое ощущение, когда мана вспыхивает где-то на нёбе, изливается в мир внешний и творит чудо, меняет реальность по воле кудесника. Пусть чудо свершилось совсем крохотное, пусть дыхание Балиха всего лишь обрело приятный аромат, но это чудо, это настоящее чудо — и Балих не только его сотворил, но и сам придумал.

Листая книгу, юноша освежал в памяти и прочие заклинания учителя. Множество самых разных, но особенно часты чары боевые и демонологические. Те и другие ученик пропускал, пролистывал, потому что не желал ничего по случайности разрушить и уж точно не собирался призывать демонов и вообще никого. Эта часть Искусства Балиха совсем не прельщала, ему не хотелось становиться демонологом.

Демоны какие-то неприятные. Мало того, что их призывание — довольно трудоемкий процесс, так они еще и все время норовят дать тебе какую-нибудь ерунду в обмен на что-то ценное. Если не попросту облапошить или попытаться убить. Лучше уж колдовать самому, а если не получается, то и смириться с этим.

Учитель бы разозлился, услышав такие слова. Он считает, что маг должен быть всесилен. Не умеешь что-то сам — позаимствуй чужое могущество.

Балих остановился, когда нашел то заклинание, что запомнилось ему полтора года назад. Оно звалось непонятным словом «Йебсу», было придумано древним архимагом Кефнесом и наделяло силой неодушевленное. К заклятию прилагался еще и рецепт особой мази, но туда входили красная земля и бальзам из олибанума, а Балих не знал, где все это взять, да и не умел еще варить эликсиры.

Креол его этому совершенно не учил.

Так что он решил просто попробовать прочесть слова. Все равно у него вряд ли что получится, это же чужое заклинание, он им не владеет. Но если все-таки сработает… воистину учитель будет им гордиться.

Положив одну руку на магическую книгу, а другую на свой рисунок, Балих как можно торжественней произнес:

Я — Повелитель Духов,

Оридимбай, Сонадир, Эписгес,

Я — Убасте, Птхо, рожденный от Бинуи Сфе, Фас;

Во имя Ауэботиабатабаитобеуээ

Придай силу моим чарам, о Насира Оапкис Шфе,

Придай силу Хонс-Фиванский-Нефер-хотеп, Офоис,

Придай силу! О Бакахикех!

И он все-таки кинул на рисунок щепотку красной земли, которая очень удачно оказалась среди писчих принадлежностей. Учитель Креол использовал ее вместо песка, присыпать свежие чернила.

Балих думал, что ничего не случится. Он просто хотел попробовать, потому что… потому что ему просто хотелось попробовать. Но к его ужасу и восторгу, на нёбе привычно заискрило, и мана излилась во внешний мир, побежала по его рукам и пальцам, и будто божественный огонь охватил все его члены, а в ушах заиграла музыка…

…И нарисованная дверь распахнулась.

Совсем маленькая. Едва руку просунуть. Но Балих возбужденно схватил свой пергамент и уставился на то, что открылось за этой дверью. В первое мгновение там не было ничего, но потом места стали быстро сменяться!

Вот промелькнула знакомая с детства вавилонская улица. Появился и исчез пустынный пейзаж. Каменистая