Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девичьи глаза зло сверкнули.
— Ты не слишком высокого о себе мнения? — презрительно проговорила иномирянка. — Мои кинжалы тоже тебя совсем не смущают? Ты меня так бесишь, что я готова порезать тебя на ленточки! Я так зла, что...
— Ты почему-то постоянно забываешь, кто я, дорогая моя, — с притворным сожалением вздохнул Мирук. — А тебе надо же, наконец, сравнить поцелуи, не зря же ты прилетела в такую даль.
В следующее мгновение будто рябь прошла по худощавому лицу и телу, черты лица Мирука стали заостряться, белки наливаться чернотой, а тело увеличиваться.
Оля судорожно вздохнула, отчаянно призывая магию, но было уже поздно — тёмный нернесс действовал слишком быстро, а она, ошеломлённая его словами, ничего не успела предпринять.
Толстые лианы, обвивавшие тело русфийца, будто растаяли, парные кинжалы удивительным образом вылетели из ослабевших рук, а Оля и её жертва поменялись местами.
Теперь уже она была прижата к каменной холодной стене дома, а Мирук, полностью освободившись от всех пут, нависал над ней, протиснув между ее спиной и холодным камнем руку.
Не теряя времени, он уверенно поцеловал свою пленницу, как и предупреждал.
Оля забилась в крепких объятиях, хотела укусить наглеца, что-то возмущённо мычала, пыталась не поддаваться натиску и стискивала зубы, но на другую реакцию Мирук и не рассчитывал, поэтому обнимал пленницу крепко, целовал нежно и не обращал внимание на гнев.
Он вдруг подумал, что ситуация немного повторяется. К сожалению. Чуть больше полугода назад, когда они поженились, точно также без спроса и встречного желания он целовал свою невесту. В итоге всё закончилось разрывом. Как только представился подходящий случай, она избавилась от ненужных пут.
Не повторяет ли он ошибку?
На миг мужчина заколебался, но мысль о том, что Оля могла целоваться с Бэрвигом, снова так разозлила, что все сомнения ушли.
Он не допустит, чтобы она искусственно влюбилась в этого... лорда. В данной ситуации у него не осталось другого выхода.
Если б они могли нормально поговорить, он бы всё объяснил, но конструктивного разговора не получалось, а время на исходе. Поэтому он должен поцеловать эту чёрствую упрямицу, иначе в невероятную Ночь Красных Полумесяцев, которую ждут все влюблённые эллийцы, Оля может влюбиться в другого — Бэрвига — того, с кем недавно поцеловалась.
Навеянные волшебной ночью чувства пройдут через три дня, но за эти три дня что угодно может произойти. Поэтому он должен поцеловать её последним, чтобы на три дня девушка прониклась симпатией именно к нему. После этой ночи тот, о ком ты вспомнишь в первые минуты пробуждения, станет возлюбленным на три дня. Но что будет, когда магия через три дня потеряет силу?
Пока лучше об этом не думать, и, главное, за эти три дня не наделать глупостей.
Темная магия нернесса русфийца постоянно боролась с магией упрямой нернессы, усмиряя то лианы, которыми девушка вновь попыталась опутать его и оторвать от себя, то ветви колючих кустарников, которые мгновенно вырастали рядом с ними, хлестали его по спине и голове, то другие попытки освободиться от него.
Тёмный нернесс вынужден был находиться всё время настороже, а так хотелось целовать эту упрямицу и ни о чём больше не думать.
Мирука очень удивили шукши, лесные жители, которых он заметил краем глаза, и которых, видимо, Оля призвала на помощь. Лесные малыши окружили их кольцом, залезая друг на друга, и с любопытством наблюдали за ними своими огромными влажными глазами.
Не мешая.
Не нападая на него.
И похоже, даже похрюкивали от удовольствия.
Неожиданно Мирук понял, что пленница перестала вырываться и... отвечает на поцелуй. Страстно. Отчаянно. У него голова пошла кругом.
Это было так... необыкновенно, волшебно, что он сначала растерялся, а потом буквально растворился в долгом жарком поцелуе, забывая обо всём, словно мальчишка. Слишком потрясающими оказались испытываемые чувства, которые непривычно пьянили.
Но забываться нельзя. Маг внутри не должен растекаться лужицей перед коварной иномирянкой. Он знал, какой она может быть продуманной.
Через некоторое время русфиец осторожно выпустил из захвата тонкие руки, которые ещё несколько минут назад собирались его прирезать, и почувствовал, как они жадно и по-хозяйски обвили его шею, а сама девушка прижалась теснее.
— Это магия? — еле слышно прошелестели губы Оли в миллиметре от его губ. Огромные глаза сверкали в полумраке, как две звезды. — Я же не сама позволяю целовать себя? Это действие Ночи? — в голосе промелькнули жалобные нотки. Девушка боялась сама себе признаться, что хочет целоваться с ним? Упрямица.
— Действие магии, — глухо ответил Мирук, заставив себя смолчать и не выдать что-то вроде: «Нет, хитрая моя, это ты сама хочешь целоваться со мной и не надо всё сваливать на магию. Магия Ночи только помогает чувствовать острее эмоции, а действовать она будет завтра, когда ты поймёшь, что влюблена в меня».
Он понял, что правильно ответил, когда Оля, успокоенная его ответом, поднялась на носочки и сама потянулась за новым поцелуем.
Внутри русфийца заклокотали восторг и недоверие. Она целует его сама! Со страстью и самозабвенно!
Если так, он будет бороться за их любовь. Со всем миром. Со всеми богами. С самой Олей, которая собиралась навсегда уйти в свой мир.
Мирук обнимал девушку нежно, согревая хрупкое тело, стараясь не раздавить её в слишком крепких объятиях.
«Ты выдала себя, моя непробиваемая упрямица. Теперь никуда от меня не денешься».
Глава 74
Когда Оля открыла глаза, то сначала не поняла где находится. Над головой увидела незнакомый потолок и люстру. Начиная осматриваться вокруг, натолкнулась на знакомое лицо.
Чёрные глаза Мирука внимательно и задумчиво разглядывали её.
— Мирук, что случилось? — прошептала девушка. — Где я?
— Мы в гостинице.
Лицо Оли вспыхнуло и вытянулось.
— И целовались всю ночь, — мурлыкнул мужчина.
Оля промолчала, тут же вспоминая прошедшую ночь с подробностями. А, вспомнив, поняла, что смущена. Дотронулась кончиками пальцев до исцелованных и припухших губ.
— А потом? — еле слышно поинтересовалась она, прислушиваясь к своим ощущениям: болит ли тело?
Скосила глаза вниз. Одежда была на ней. Осторожно подняла взгляд и натолкнулась на теперь уже весёлые глаза Мира.
— Потом... — протянул он загадочно, хитро улыбаясь, — к сожалению, ничего не было.
— А-а... почему ... хм...
