– Где ты была? Если скажешь мне правду о своем любовнике, то обещаю, ты умрешь быстро. – Но конец фразы прозвучал уже неуверенно.

Усмешка тронула ее чувственные губы, и Гай ощутил, как предательски сразу запылали огнем его чресла. Он мучительно застонал.

– Твое неожиданное появление наделало много шуму и оторвало меня от важных дел, – невозмутимо ответила Юния. – Ты принял неверное решение вернуться с Капри, поверив наветам. Действовать надо, подчиняясь голосу разума, а не сердца. Оно всегда подсказывает неверные решения. Но, клянусь Венерой, я так счастлива, что вижу тебя, – голос Клавдиллы потеплел, – и рада, что ты такой ревнивый, воинственный дурак, мой любимый.

Она радостно обняла его, и он крепко прижал ее к себе.

– Эти слова уже подсказаны сердцем. – Лукавый глазик глянул на него из-под растрепавшихся локонов.

Калигула погладил ее лунные волосы, но Юния мягко отстранилась: – Пойдем в таблиний, ты прервал мои переговоры. Я не хочу заставлять ждать моего позднего гостя.

– Гостя?!

Зеленые глаза Калигулы вспыхнули гневом.

– Да, гостя, – ответила Клавдилла. – Его и считают моим любовником, но тебе я докажу, что это не так.

– Как? Макрон сейчас здесь, во дворце? – Гай схватил супругу за плечи.

– Гай, перестань, – поморщилась Юния, – ты делаешь мне больно. Если ты поведешь себя правильно, то задуманное мной свершится. Но, клянусь Юноной, если ты, Гай Цезарь, окажешься дураком, я разлюблю тебя.

Потрясенный Калигула уже безропотно последовал за ней, позабыв, что бросил сестру в холодном коридоре. Его продолжала сотрясать дрожь, но уже от страха перед Клавдиллой, с которой, как он чувствовал, еще предстояли объяснения по поводу его глупости. По дороге он уже жалобно оправдывался, рассказывая о письме Друзиллы.

Таблиний был неярко освещен двумя бронзовыми лампами. На столе были разложены какие-то документы, а в углу, в прежде любимом Тиберием золотом солиуме, восседал огромный Макрон.

– Приветствую тебя, наследник, – громким шепотом произнес он и приподнялся навстречу.

Калигула, пряча глаза и радуясь полутьме, ответил на приветствие. Вошедшая следом Клавдилла пояснила собеседнику:

– А я думала, что так расшумелась стража? Оказывается, Друзилла окончательно свихнулась и сообщила Гаю, что мы с тобой любовники. Боюсь, что это дело не обошлось и без участия твоей супруги.

– Энния поплатится за эти наветы, клянусь Марсом Мстителем. Но это и к лучшему, Гай, что ты здесь. Сегодня мы встретились с твоей женой, чтобы окончательно подвести итог нашим переговорам, и мне потребуется твое согласие на те условия, что я предъявляю.

– Думаю, милый, – обратилась Юния к Гаю, – тебе для начала стоит подкрепиться вином и немного поесть, пока я изучу эти документы.

Клавдилла хлопнула в ладоши, и рабыня внесла обширный поднос с яствами от ужина. Пока Калигула насыщался, а Юния усиленно делала вид, что подробно прочитывает документы префекта претория, Макрон исподлобья тайком наблюдал за Гаем.

Ему тяжело давалась эта игра. От природы он был хорошим актером, в нужный момент умел и польстить, и проявить равнодушие, и изобразить вспышку гнева, но сейчас ревность точила его сердце и заставляла страдать.

Все сегодня складывалось не так, как он задумывал. Присланные утром письма от Тиберия повергли его в недоумение и растерянность. Растирая кулаком воспаленные глаза после бессонной ночи с Юнией в лупанаре Варус, он в который раз перечитывал торопливые строчки. Они содержали недовольство, что на роль обвинителя призван Домиций Афр, напоминание об участи Арузея и Санквиния, осужденных и казненных за лжесвидетельство в прежнем судебном процессе по делу Аррунция. Показания рабов и вольноотпущенников цезарь счел неправдоподобными, дескать, эта фальсификация вызовет ту же бурю негодования, что и в прошлый раз. И ни одного письма сенату относительно подсудимых, хотя Макрон уже успел переслать туда протоколы дознания. Теперь же выходило, что Тиберий не подтверждает его полномочий в этом деле.

Макрон в ярости смял жесткие листы. Старик выжил из ума! Но тут неожиданно его ум озарила догадка. Цезарь готов вернуться! Конечно же! И все эти отсрочки – лишь уловки с его стороны! Если раньше предположения были лишены оснований, то теперь они подтвердились. Права Клавдилла – цезарю пора умирать. Едва он ступит в Рим, голова Макрона слетит одной из первых. Враги не дремлют, посылая гнусные наветы о его злоупотреблении властью в должности префекта преторианцев, и наверняка обвинение в оскорблении величия уже нависло дамокловым мечом. А сиятельные отцы-сенаторы умоются кровью, и обвинители сядут на одну скамью с жертвами – содрогнется империя, когда цезарь вступит в Вечный город.

Невий велел вызвать к нему Домиция Афра: пусть пока добьется отсрочки в суде и займется добычей новых показаний. Затем Макрон набросал записку Клавдилле: «Любовь моя! Мне уже не придется прилагать усилий к тому, что было нами задумано. Все скоро свершится и без нашего участия, поэтому надо быть наготове. Увидимся за полночь в твоих покоях, верный человек проведет меня незамеченным». Но это послание так и осталось неотправленным. Не успел его стиль последний раз сделать штрих на податливом воске, как принесли новые известия от Юнии, своим отчаянием ужаснувшие Макрона.

Когда он прочел торопливое письмо Клавдиллы, первой мыслью было перехватить Калигулу на Остийской дороге и убить его, но он смирился, как смирялся всегда перед умом этой женщины, и безропотно принял ее план доказать Гаю, что связь меж ними носит лишь политический характер, без намека на супружескую измену.

Юния волновалась и, перебирая свитки, едва сдерживала дрожь в пальцах. Пока все складывалось, как она задумала, но она переживала из-за Макрона, боясь, как бы из-за своей необузданной страсти он не натворил каких-нибудь безумств. Она подняла голову:

– Скажи, Гай, Тиберий собирается покинуть Капри в ближайшее время?

Ее вопрос застал Калигулу врасплох. Он не был готов к ответу и что-то невразумительно проговорил, пережевывая кусок мяса. Юния кинула взгляд Макрону.

– Значит, моя просьба осталась невыполненной? – спросила она. – Ты должен был выполнить свою часть задачи и уговорить цезаря вернуться. Но ты не сделал и этого.

Не вникая в серьезность слов супруги, Гай равнодушно пожал плечами:

– Я мало виделся с ним, он даже сироток своих забросил. Одному Авлу Вителлию уделяет внимание.

– Надо было заменить Авла на его месте, – зло прошептала Юния.

Калигула рассмеялся:

– Вряд ли цезарь захотел бы делить со мной ложе. Я не так красив, как Авл. И не издевайся надо мной, дорогая.

– Я сразу предупреждал, что не стоит возлагать надежды на Гая Цезаря, – сказал Макрон. – Тиберий вернется и без его увещеваний. Его утренние письма убедили меня в этом. И то, что мы задумали, Клавдилла, надо свершить по дороге в Рим.