Ледник Бирдмора в хорошую погоду не представляет трудностей; но нам на обратном пути не досталось ни одного вполне хорошего дня; это обстоятельство, вместе с тем, что на руках у нас оказался больной товарищ, непомерно осложнило наше положение.

Как я упомянул в другом месте, мы попали в труднопроходимые льды, и Эдгар Эванс получил сотрясение мозга. Он умер своей смертью, но оставил нашу компанию расшатанной, лицом к лицу с преждевременно надвигавшейся зимой.

Но все вышеперечисленные факты еще ничто в сравнении с тем, что ожидало нас на Барьере. Я утверждаю, что сделанные нами распоряжения вполне соответствовали надобности и что никто в мире в это время года не ожидал таких температур и такой поверхности, какие мы тут встретили. На вершинах, на 85° и 86° южной широты, было –20° [–29 °С] и –30° [–34 °С]; на Барьере, на 82° и на 10 000 футов ниже, почти сплошь держалась температура в –30° [–34 °С], ночью доходившая до –47° [–44 °С], при непрерывных ветрах. Все было совершенной неожиданностью, и причиной нашей гибели, несомненно, является это внезапное наступление жестоких морозов, удовлетворительного объяснения которому не придумать.

Не думаю, чтобы кто-нибудь переживал такой месяц, как тот, который пережили мы, – и мы все-таки выбрались бы вопреки погоде, если бы не заболел другой товарищ, капитан Оутс, и не оказалось недостачи топлива в складах, которой не могу объяснить себе, и, наконец, если бы не метель, нагрянувшая на нас в 11 милях от того склада, в котором мы рассчитывали найти запасы для остального пути. Этим последним ударом завершились наши злоключения. Мы засели в 11 милях от нашего Однотонного лагеря, имея топлива всего на один раз и пищи на два дня. Четыре дня мы не могли выйти из палатки; кругом нас воет вьюга.

Мы слабы, писать трудно; но я, со своей стороны, не сожалею об этом путешествии: оно показывает, что англичане ныне способны переносить труды и лишения, друг другу помогать и встретить смерть с неменьшей твердостью духа, нежели в любое прошлое время. Мы рисковали, рисковали сознательно; нам была во всем неудача, поэтому мы не имеем повода к жалобам и преклоняемся перед волей Провидения, решившись приложить все старания до конца. Но если мы охотно отдали свои жизни этому предприятию, ради чести нашей родины, я взываю к нашим соотечественникам, дабы они позаботились, чтобы те, кому мы служили опорой, были прилично обеспечены.

Если бы мы остались живы, я бы такие вещи рассказал о мужестве, выносливости и отваге моих товарищей, которые расшевелили бы сердце каждого англичанина. Повесть эту пусть расскажут эти черновые наброски и наши мертвые тела; но не может того быть, чтобы такая богатая страна, как наша, не позаботилась о подобающем обеспечении наших близких.

Глава I

Экспедиция лейтенанта Шеклтона отплыла из Англии на корабле «Нимрод» в августе 1907 г. Шеклтон намеревался отправиться к Южному полюсу из города Литлтона в Новой Зеландии, где и были сделаны последние приготовления к этому долгому, опасному и трудному путешествию. Нужна была самая мелочная заботливость и предусмотрительность, так как малейшее упущение и забывчивость могли повлечь за собой весьма серьезные последствия. Достаточно опытный в этом отношении Шеклтон снабдил свою экспедицию всем необходимым для такого рода путешествий и даже сделал одно важное нововведение: он взял с собой двенадцать маньчжурских пони, привыкших к очень суровому климату и чрезвычайно выносливых, а кроме того, автомобиль, специально приспособленный для езды по неровной ледяной поверхности и при очень низкой температуре.

1 января 1908 г., то есть в день Нового года, путешественники надолго распростились с цивилизованным миром, и «Нимрод» вышел из гавани Литлтона. Небольшое судно, построенное лет сорок назад для ловли тюленей, было еще очень крепким и прочным и могло смело бороться с Южного полярными льдами. Для сбережения топлива «Нимрод» должен был идти на буксире парохода «Коония» до Южнополярного круга. «Нимрод» был тяжело нагружен, и на палубе его невозможно было двигаться, тем не менее провожающих собралась масса, и пристань Литлтона была буквально запружена народом. Шеклтону пришлось выслушать немало замечаний по поводу того, что погода плохая, а судно слишком перегружено, но он доверял крепости своего «Нимрода» и смело пошел навстречу антарктическим бурям.

В узком пространстве между ящиками, тюками, научными инструментами и багажом членов экспедиции шла оживленная беседа между посетителями и готовящимися к отплытию путешественниками. Среди них находился некто Георг Беклей, который так воодушевился этим разговором, что, подойдя к Шеклтону, выразил ему желание сопровождать экспедицию до полярного круга, чтобы затем вернуться на пароходе «Коония». Он очень сожалел, что его занятия не позволяли ему отлучиться на более долгое время и он не мог отправиться дальше с экспедицией, как отправлялись некоторые другие добровольные участники, пожелавшие помочь Шеклтону устроить зимнюю стоянку, откуда они могли вернуться на корабле, так как «Нимрод», выгрузив все, что нужно путешественникам, должен был снова отплыть в Новую Зеландию.

Шеклтон, очень расположенный к Беклею, оказывавшему услуги экспедиции, выразил свое удовольствие по поводу его желания. «Но ведь остается только два часа времени, – заметил он ему. – Успеете ли вы?»

Беклей только кивнул головой и опрометью сбежал с судна. Действительно, в этот короткий промежуток времени он успел вскочить в поезд, идущий в Крайстчерч, сбегать в клуб, передать там одному из своих приятелей необходимые поручения и полномочия, и, засунув несколько смен белья и зубную щетку в свой саквояж, он прибыл на набережную за несколько минут до отплытия «Нимрода». Проложив себе с большими усилиями дорогу в толпе, наполнявшей пристань, он, наконец, очутился на палубе «Нимрода», запыхавшись от быстрого бега и будучи одетым в светлый летний костюм, так как переодеться не успел, готовый отправиться навстречу южнополярным льдам, точно это была простая увеселительная прогулка!

К четырем часам все участники экспедиции были налицо, за исключением геолога, профессора Дэвида. Шеклтон уже начал волноваться, как вдруг увидел старика профессора, взбирающегося по узким сходням на палубу корабля. Руки у него были нагружены всевозможными предметами, аппаратами, нужными ему для его научных исследований, и т. п., и он, держа их, изо всех сил старался сохранить равновесие и ничего не уронить. Но, на его несчастье, навстречу ему стала спускаться очень полная дама. Профессор хотел посторониться, чтобы ее пропустить, и, потеряв равновесие, свалился чуть не на голову Шеклтону и его товарищам. При своем падении он, главное, заботился о том, чтобы не выпустить из рук своих драгоценных предметов, и действительно, ничего не разбилось и не сломалось, а о своих ушибах он не думал. «Она могла помешать мне добраться до Южного полюса, – говорил он потом. – Ведь это было совершенно непредвиденное препятствие!»