не будет». Генерал А. М. Драгомиров с негодованием отверг это предложение.

27

В малом виде это произошло после манифеста Вел. Кн. Кирилла Владимировича об объявлении себя Императором Всероссийским: Белградский Союз Участников Великой Войны, принявший лозунг «За Веру, Царя и Отечество», раскололся почти надвое.

28

Необходимо отметить, что председатель Высшего Монархического Совета впоследствии сам отказался от тех позиций, которые вызвали такую борьбу с Главным Командованием, и совершенно определенно высказал те мысли, которые неизменно проводил Главнокомандующий. В № 134 «Еженедельника Высшего Монархического Совета» (25 янв. 1925 г.) H. Е. Марков говорит: «Все истинные монархисты должны весь свой разум, всю свою волю, всю действенность и силы свои направить прежде всего на свержение злобных поработителей русского народа, затем на убеждение народа в необходимости и благотворности для России полновластной монархии и наконец на всенародное признание законного Царя из Дома Романовых». При таком взгляде отчаянная борьба Высшего Монархического Совета с Главным Командованием теряла, конечно, всякий смысл.

29

Как курьез следует привести выпад против Главнокомандующего за упоминание им в одном официальном документе слов «свобода» и «прогресс». Слова эти показались настолько одиозными для одного из сотрудников белградской газеты «Старое Время» г. Мглинского, что в статье «Грехи русской интеллигенции» («Старое Время» 17 августа 1924 г. № 66) мы читаем: «Только известного рода заискиваниями перед прогрессивными кругами правительства генерала Врангеля можно объяснить и последние слова, включенные бароном Врангелем в телеграмму, посланную им в августе 1920 года из Крыма тогдашнему председателю совета министров французской республики Мильерану. Телеграмму эту, как историческую, я приведу текстуально. „Ввиду принятого Правительством Республики решения признать Правительство Юга России, считаю долгом, господин Председатель Совета, принести Вам горячую благодарность за ценное содействие, оказанное Вами русскому национальному делу в минуту решительного испытания, когда все наши усилия направлены к выполнению нашей задачи по восстановлению России на основе великих начал свободы и прогресса“. К чему были приплетены эти никому не нужные и давно опостылевшие слова – совершенно непонятно».

30

На заседании присутствовали генералы: Кутепов, Шатилов, Экк, Барбович, Кусонский, Зборовский, Потоцкий и Крейтер.

31

Для того, чтобы оценить всю растерянность общественных кругов, не лишено интереса письмо, полученное Главнокомандующим от одного крупного либерального деятеля, очень далекого от монархических групп. Лицо это пишет: «Насколько я осведомлен, акт произвел довольно сильное впечатление и пошел навстречу общему настроению: он, кроме того, имеет некоторую внешнюю санкцию. Это необходимо учесть, заняв самостоятельную, не подчиненную, но и не враждебную позицию, которая оставляла бы в будущем возможность выбора той или другой практически определенной позиции».

32

Циркулярное сообщение начальника штаба 26 июня 1923 г.

33

Новое Время. 22 апреля 1924. № 897.

34

Все имущество, считая и суда, составляло 150 000 000 фр. Так как стоимость дневного пайка, выдаваемого французами, определялась в 39,96 пиастров, то есть менее 4,50 франка, то, считая, что на их иждивении было 60 000 человек, с 15 ноября 1920 года по 1 мая 1921 г. было израсходовано 46 000 000 франков. Следовательно, за покрытием их расходов, к 1 мая 1921 г. на «русском счету» оставалось у французов свыше 105 000 000 франков.

35

Сюда не входит 1 000 000 франков, высланных через Совещание Послов и переданных кн. Львову, который не дошел по назначению, о чем уже упоминалось выше.

36

Речь эта может служить ответом на одну статью «Дней», услужливо перепечатанную г. Милюковым. В ней выражалось изумление при виде странной картины: «Князь Долгоруков – и расхищенная Ссудная Казна! Н. Н. Львов – и скупщики чужого серебра! Люди, готовые на все, – и прикрывающие их своими безупречными именами общественные деятели! Неужели же заслуженные и безукоризненнейшие политические деятели не понимают, что вместо „моральной“ – их подводят под ответственность уголовную?»

37

Протокол заседания подписали: председательствующий проф. И. Алексинский, граф В. Мусин-Пушкин, Н. Савицкий, И. Чумаков, В. Лашкевич, кн. Павел Долгоруков, Н. Львов, Н. Ростовцев и В. Знаменский.

38

Могла быть еще другая точка зрения: дожидаться пришествия «законной русской власти», которой надлежало «отдать отчет»; в предвидении же этого «отчета» за счет казны мог бы существовать небольшой кадр лиц, ее обслуживающих. Такая тенденция проводилась, как мы знаем, многими учреждениями, была удобна для лиц «обслуживающих» и не требовала сложных юридических обоснований.

Была ли такая позиция морально обоснована – другой вопрос; практически же случалось – как это было с рядом наших посольств – что «законным правительством», которого так терпеливо дожидались, неожиданно являлась советская власть.

39

Первое предложение купить серебро было сделано самому сербскому правительству.

40

«После нас – хоть потоп».

41

«Потоп».

42

Два описанных эпизода, насколько мне известно, не отмечены в галлиполийской литературе. Между тем они имеют большое значение для понимания событий.

43

Лукаш И. Голое поле. София, 1922; Критский М. Сказание о галлиполийском сидении. Белград, 1922.

44

Среди множества доказательств печальной участи казаков, отправленных в советскую Россию, приведем надпись, обнаруженную на пароходе «Решид-Паша» при перевозке частей из Галлиполи в Болгарию. Надпись эта вырезанная в нижнем трюме, гласила:

«Товарищи Мы приехали в Одессу 3500 казаков из коих было 500 расстреляно Астальных по тюрьмам и по военым лагер И на принудительн работы Я козак Мороз ст 11 Гнутов со мною не знаю что будет».

45

Мы уже упоминали, что на это решение французского правительства оказал влияние П. Н. Милюков в качестве представителя этих «серьезных и здравомыслящих кругов».

46

Официальное сообщение с официальной просьбой принять часть военных контингентов.

47

«Невзирая на симпатии, с которыми мы, как едва освободившийся от большевистской опасности народ, идем навстречу чинам армии генерала Врангеля».

48

«Конференция Дипломатических Представителей Главнейших Союзных Держав в Будапеште.

Конференция Дипломатических Представителей получила через Междусоюзную Миссию ноту от 9 апреля 1921 г., в которой Венгерский Министр Государственной Обороны передал ей копию отношения полковника фон Лампе, в котором он испрашивает в Венгрии убежища для 36 000 солдат и 12 000