Водитель «Паттона», следовавшего за Кахалани, видел, как заполыхал танк комроты, но продолжал движение и объехал горящую машину справа, однако прямое попадание вражеского снаряда остановило и его. Теперь уже два «Паттона» полыхали в песках слева от дороги. Справа два «Паттона» попытались прорваться, но напоролись на мины и тоже потеряли ход. Один из экипажей продолжал сражаться на минном поле. Сержант Дов Ям определил местоположение противотанковой батареи, дал наводку стрелку, и тот уничтожил ее. Но угодившим в «Паттон» противотанковым снарядом сержанту Дову Яму оторвало запястье. Лишившись руки, он выбрался из «Паттона» и побежал к полугусеничной бронемашине комбрига. Лицо Яма сделалось мертвенно бледным, рассудок помутился от шока, но, когда сержанта уложили на носилки, он прошептал:

— Думаю, я сделал все, что мог.

Уже четыре «Паттона» горели в проходе Джеради. Третьим в колонне Кахалани шел Эхуд. На броне его «Паттона» виднелись множественные следы попаданий. Два офицера стояли, высунувшись из башенных люков, один из них, сам Эхуд, с трудом мог двигать рукой, большая рана пересекала его лицо, а в спине застряли осколки. Рядом с комбатом находился офицер батальона по оперативным вопросам лейтенант Амирам с глазом, закрытым пластырем, с забинтованной рукой и осколками в плече. В Шейх-Зувейде Эхуд признался полковнику Шмуэлю и майору Хаиму:

— Мы живы лишь благодаря счастливой случайности.

Прорыв батальона S-14 через Джеради

Теперь «Паттон» Эхуда вновь возглавлял наступление. Он передал по рации приказ батальону рассредоточиться влево, еще надеясь прорваться через пески. Его «Паттон» стрелял беспрерывно, но из-за скученности в боевом отделении, где находилось пять человек вместо четырех, возникали сложности с заряжанием. Беспокоясь о нормальной работе связи, Эхуд взял с собой радиотехника. Тот умел заряжать пушку, но ему не хватало практики, и лейтенанту Амираму Мицне приходилось во всем помогать технику. Теперь, когда Эхуд находился на переднем крае под огнем египтян, опять случилась задержка. «Паттон» отделяло от дороги уже двести пятьдесят метров. Амирам вновь наклонился, чтобы помочь радисту зарядить орудие. Пока они занимались этим, Эхуд выпрямился в люке, высматривая в бинокль пушки врага и прикидывая возможный путь батальона. Песок вокруг яростно вспахивали взрывы, слепили глаза вспышки пламени. В такой обстановке жизненно важным было двигаться вперед, не останавливаясь, не задерживаясь ни на секунду.

— Водитель, быстрее! — приказал Эхуд по рации.

Это были его последние слова. Амирам услышал глухой удар, и лишившееся головы тело Эхуда рухнуло в боевое отделение. Ами-раму захотелось закричать от боли. Мучительная мысль пронзила его мозг: «Эхуд мертв!», но он взял себя в руки, высунулся из люка и оглянулся в поисках заместителя комбата, майора Хаима. Лейтенант остановил свой пробивавшийся через пески «Паттон» и радировал майору, чтобы тот принял командование, но Хаим не получил сообщения. Тогда Мицна просигналил флажками, но майор Хаим был слишком занят боем. Затем Амирам заметил полковника Шмуэля на дороге и приказал водителю ехать туда. Наклонившись, лейтенант накрыл Эхуда картой Синая, он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его командира обезглавленным.

Приближаясь к джипу полковника Шмуэля, Амирам знаком — большой палец вниз — показал ему, что случилось. Полковник Шмуэль, едва взглянув на опустевший люк, сразу понял смысл этого жеста. Он крикнул Амираму подвести танк поближе и велел не докладывать о смерти Эхуда в батальоне, а, наоборот, передавать приказы, как если бы он еще был жив и продолжал сражаться — полковник Шмуэль сам будет отдавать приказы от его имени. В этот момент комбриг заметил офицера по вопросам личного состава, лейтенанта Илана, который выносил из боя Калахани.

— Что вы здесь делаете? Почему ваш танк не в бою?

— Пушка вышла из строя, господин полковник.

— Когда?

— Еще на перекрестке.

— Быстро к майору Хаиму, скажите ему, чтобы принял командование. Никому не говорите, что комбат убит. Передайте всем командирам танков уйти с песков и вернуться на дорогу. Мы будем атаковать с дороги.

— Слушаюсь, господин полковник

— И… одну минуту. Примите под командование роту Кахалани.

— Слушаюсь, господин полковник.

— Выполняйте.

Полковник Шмуэль уже охрип.

— Тяжелые минометы сюда. Лейтенант Иосси скорректирует их огонь из танка, — сказал он Амираму, и тот передал приказ, как если бы он исходил от Эхуда. Полковник продолжал выдавать поток приказов батальону, пока тот сражался, пробиваясь через дюны, и никто не подозревал, что командир мертв.

Лейтенант Дан ездил от танка к танку, сигналя флажками отход на дорогу. Наконец он нашел майора Хаима. Дан вылез из своего танка и взобрался на танк Хаима. Майор, во исполнение приказа Эхуда, все еще искал возможности пробиться через пески.

— Эхуд убит, — сообщил Илан тихо, словно боялся, что его голос перекроет гул и грохот артиллерийских выстрелов.

— Что? — прокричал Хаим.

— Эхуд убит, — повторил Илан. — Командир бригады приказал вам принять командование.

Майор Хаим немедленно приказал водителю возвращаться на дорогу. Сложившаяся ситуация глубоко встревожила его. Комбат убит, три командира рот выбыли из строя, офицер по оперативным вопросам, Амирам, также ранен. Ни один танк батальона не остался неповрежденным, батальон противостоит стене огня, барахтаясь в песках, в которых повсюду мины. Единственный луч надежды в мрачном тумане — присоединившаяся к батальону рота Эйн-Гиля.

С непреодолимым упрямством оставшиеся на ходу «Паттоны» пробивались через пески назад к дороге. Не считая выбитых прямыми попаданиями, встали еще восемнадцати танков — у них иссякло горючее, и им пришлось ждать прибытия снабженческих колонн, что произошло уже только после полуночи.

Рота Эйн-Гиля, замыкавшая колонну, когда D-14 достиг заблокированного прохода, не успела уйти от дороги далеко. Эйн-Гиль получил приказ вернуться вместе с сообщением о том, что очередная попытка штурма укрепленной зоны будет проводиться с дороги. Подобные приказы нравились Эйн-Гилю.

— Вперед, за мной! — скомандовал он роте. За ней последовали все находившиеся в строю танки батальона, исключая роту Кахалани, и они ринулись в атаку прямо по дороге, паля из пушек и пулеметов во всех направлениям.

Было 18.00.

Головные танки мчались на скорости 45 км/ч, дистанция между машинами возрастала, поскольку не все оказались способны держать такой темп. Майор Хаим беспокоился, что египтяне смогут расстреливать танки один за другим. Двумя километрами дальше, неподалеку от позиций вражеской артиллерии, он с частью своих сил повернул налево и начал обстреливать неприятельскую артиллерию, танки и противотанковые орудия, оказавшиеся теперь у него в тылу. Танкам в хвосте колонны майор приказал продолжать движение к эль-Аришу. Опять израильтяне зашли в тыл противнику, как это случилось в бою за Рафахский перекресток. Противотанковые орудия взлетали на воздух, а вкопанные танки вспыхивали, как свечки. Улучив момент, майор Хаим доложил полковнику Шмуэлю о сложившейся ситуации и о намерении разгромить оборону с тыла.