– Рад бы, да не могу, – сказал бедный Ральф. – Со всеми попытками покончено. Я не могу двинуться дальше. Просто подумать не могу о путешествии. Представьте себе меня между Сциллой и Харибдой.[152]Я не желаю умереть на сицилийских равнинах, чтобы и меня, как Прозерпину, – ведь именно там с ней это и приключилось – Плутон утащил в царство теней.[153]

– Тогда какая нелегкая принесла вас сюда? – спросил его светлость.

– Просто мне показалось это вдруг заманчивым, а теперь я вижу, что из моей затеи ничего не выйдет. Впрочем, там я или тут, дела не меняет. Я испробовал все средства, заглотал все климаты. И раз уж я оказался здесь, здесь я и останусь. Ведь у меня в Сицилии нет кузин, ни одной-одинешенькой, уже не говоря о замужних.

– Ваша кузина, конечно, серьезный довод. А что говорит врач?

– Я его не спрашивал, это все вздор. Если я здесь умру, миссис Тачит меня похоронит. Но я не умру здесь.

– Надеюсь, что нет, – сказал лорд Уорбертон, продолжая задумчиво курить. – Что ж, – добавил он вскоре, – признаться, я рад, что вы не настаиваете на Сицилии. Я с ужасом думал об этом путешествии.

– Но о вас во всех случаях и разговору не было бы. Я не собирался тащить вас с собой в своем кортеже.

– Разумеется, я не отпустил бы вас одного.

– Мой дорогой Уорбертон, я никогда не предполагал, что вы последуете за мной и дальше! – воскликнул Ральф.

– Я поехал бы только затем, чтобы посмотреть, как вы там устроитесь, – сказал лорд Уорбертон.

– Вы истинный христианин. И поистине добрый человек.

– Потом я возвратился бы сюда.

– А потом отправились бы в Англию?

– Нет, нет, я бы задержался здесь.

– Что ж, – сказал Ральф, – коль скоро у нас С вами одно на уме, тогда причем тут Сицилия?

Собеседник Ральфа сидел некоторое время молча и смотрел на огонь. Наконец он поднял глаза.

– Послушайте, – воскликнул он вдруг негодующе, – вы, что же, с самого начала не собирались в Сицилию?

– Ну, vous m'en demandez trop![154]Позвольте, сперва спрошу у вас я: а вы проделали со мной это путешествие вполне… вполне платонически?

– Не понимаю, что вы имеете в виду. Мне захотелось прокатиться заграницу.

– Подозреваю, мы оба пустились в путь не без задней мысли.

– Ко мне это не относится, я не скрывал своего желания на некоторое время здесь задержаться.

– Да, помнится, вы говорили, что хотите повидать министра иностранных дел.

– Я с ним уже три раза виделся. Чрезвычайно занятный человек.

– Мне кажется, вы забыли, зачем вы приехали, – сказал Ральф.

– Очень возможно, – ответил вполне серьезно его собеседник.

Оба джентльмена принадлежали к той расе, которую, как известно, нельзя упрекнуть в отсутствии сдержанности, и за всю дорогу от Лондона до Рима они старательно умалчивали о том, что больше всего занимало их мысли. Существовала некая тема, которая не была когда-то запретной, но потом утратила свое законное право на их внимание, и даже после того, как они оказались в Риме, где многое их к этой теме возвращало, они продолжали все так же хранить свое застенчиво-беззастенчивое молчание.

– Советую вам во всех случаях получить разрешение врача, – сказал наконец после затянувшейся паузы лорд Уорбертон.

– Разрешение врача все испортит. При малейшей возможности я обхожусь без него.

– А что думает об этом миссис Озмонд? – спросил Ральфа его друг.

– Я еще не говорил ей. Вероятно, она скажет, что в Риме слишком холодно и даже предложит поехать со мной в Катанию. Она на это способна.

–. На вашем месте я был бы доволен.

– Ее муж будет недоволен.

– Могу себе представить, но вы ведь не обязаны заботиться о его удовольствиях. Это его дело.

– Но я не хочу внести между ними еще больший разлад, – сказал Ральф.

– Вы думаете, он и без того велик?

– Во всяком случае почва для него подготовлена. Если Изабелла поедет со мной, последует взрыв. Озмонд не слишком-то жалует кузена своей жены.

– Он, конечно, встанет на дыбы. Но не произойдет ли взрыв и в том случае, если вы застрянете здесь?

– Вот это я и хочу узнать. В прошлый раз, когда я был в Риме, он встал на дыбы, и тогда я счел своим долгом удалиться. Теперь я считаю своим долгом остаться и оборонять ее.

– Мой дорогой Тачит, уж ваши-то оборонительные способности!.. – начал было с улыбкой лорд Уорбертон, но, увидев что-то в лице Ральфа, осекся и вместо этого произнес: – Ну, вопрос о том, в чем состоит ваш долг в сих владениях, представляется мне весьма и весьма сомнительным.

Ральф помолчал.

– Не спорю, мои оборонительные способности ничтожны, – ответил он наконец, – но поскольку мои наступательные еще более ничтожны, быть может, Озмонд все же решил, что на меня не стоит тратить пороху. Как бы то ни было, – добавил он, – мне любопытно знать, что будет дальше.

– Стало быть, вы жертвуете здоровьем, чтобы удовлетворить свое любопытство?

– Меня не очень-то интересует мое здоровье, а миссис Озмонд интересует чрезвычайно.

– Меня тоже. Но иначе, нежели раньше, – быстро добавил лорд Уорбертон, которому впервые к слову пришлось сказать то, о чем они до сих пор умалчивали.

– Как по-вашему, она счастлива? – осмелев после этого признания, спросил Ральф.

– Право, не знаю. Я об этом как-то не думал. На днях она сказала мне, что счастлива.

– Еще бы ей не сказать этого вам! – воскликнул, улыбаясь, Ральф.

– Ну, не знаю. По-моему, как раз мне она могла бы и пожаловаться.

– Пожаловаться? Она ни за что не станет жаловаться. Она сделала шаг… который сделала… и она это знает. Вы последний человек, кому она станет жаловаться. Она очень осторожна.

– И напрасно. Я не собираюсь снова за ней ухаживать.

– Счастлив это слышать. Насчет того, в чем состоит ваш долг, во всяком случае, сомнений нет.