– Попробуй по-французски, – посоветовал Танака. Иногда это помогало, хотя абстрактные понятия Мнемону было сложно объяснять на любом языке.

– Заткнись! – рявкнул Молу Чеко. – Заткнись, маленький желтый братец, а я попробую тебе кое-что показать...

Его громадная кисть сжала запястье Танаки с такой силой, что доктору показалось, будто он слышит треск лучевой кости. Одновременно с этим фантомным треском в мозгу Идзуми будто распахнулись ворота и в открывшийся проем хлынул поток нестерпимо ярких, разноцветных, переливающихся всеми оттенками радуги образов.

Он увидел бескрайние коленопреклоненные толпы, распластавшиеся в пыли у подножия какого-то массивного сооружения высотой почти с башню Иггдрасиль. Сам он, вероятно, находился на верхушке этого сооружения – во всяком случае, выше гигантского, высеченного из темного камня трона, на котором он восседал, сияли только крупные голубоватые звезды. По бокам от трона стояли облаченные в странные чешуйчатые панцири воины – в два человеческих роста и с огромными крыльями за спиной.

Одновременно с этой фантастической картиной на доктора нахлынула волна безграничного, божественного могущества, но тут же откатилась, оставив после себя пену горького разочарования и еще более горького бессилия. Каким-то образом оба эти ощущения исходили от увенчанного троном циклопического здания под звездным небом, но что это за связь, Танака понять не успел. Картинка снова сменилась. Теперь перед ним находился великанских размеров каменный чан с грубо обработанными стенами. В чане вздымалась и хлюпала отвратительного вида зеленоватая жижа, в которой то тут, то там угадывались очертания отдельных фрагментов звериных и человеческих тел. Из лопающихся, сочащихся гноем пузырей показывалась то сжатая в кулак рука, то покрытый короткой шерстью торс, то плоский рыбий хвост или перемазанное зеленой дрянью крыло. Танака (или тот, кто смотрел сейчас его глазами) наклонился над чаном и принялся выуживать из хлюпающей жижи разнородные куски тел. Он с удивлением обнаружил, что руки у него стали больше и сильнее, чем у Мнемона. Толстые мощные пальцы легко, словно глину, мяли извлеченную из чана плоть, соединяли разорванные края, лепили новые формы. В руках у Танаки медленно обретала очертания чудовищная химера с хвостом змеи, когтистыми лапами льва, могучим телом быка и головой человека...

Мнемон разжал хватку. Водоворот красочных образов, кружившийся в голове Идзуми, немедленно распался на отдельные радужные капли, в которых уже невозможно было разглядеть прежние яркие картины. Капли эти гасли одна за другой, и в конце концов вокруг не осталось ничего, кроме темноты.

– Видел, братец? – донесся до доктора далекий голос Мнемона. – Это твое будущее, не сомневайся. Но когда оно наступит – я не вижу.Не могу вспомнить. Похоже, время у богов идет по-другому...

Танаке вдруг до смерти захотелось, чтобы в комнате зажегся свет. Темнота давила на него, угрожала вцепиться в лицо сотнями мелких остреньких коготков, опутывала по рукам и ногам мягкими невидимыми веревками. Он вспомнил образ, пришедший к нему во время медитации, – сияющий клинок во тьме, – но теперь ему казалось, что это короткий ритуальный меч для сэппуку, на котором запеклась кровь его предка, самурая Ошо...

– Ты можешь как-нибудь это объяснить? – с трудом подбирая слова, выдавил он. – То, что я видел, больше похоже на фата-моргану или галлюцинацию. Я почти ничего не понял...

Мнемон грузно заворочался в темноте.

– Если уж ты не понимаешь, что будет с тобой, то как могу это знать я? То, что я тебе показал, – воспоминания из далекого будущего, я смог заглянуть туда, потому что ты привел мне хорошую девушку. Но никто не говорит мне, что именно происходит в этом будущем. Может быть, ты сам расскажешь, когда придет время...

Он вдруг громко рыгнул и засмеялся. Что-то зашуршало, щелкнул невидимый выключатель, и в комнате загорелся свет – слабенький голубоватый свет полуутопленной в стене галогеновой трубки. Танака обрадовался ему, как долгожданному избавлению от затянувшегося кошмара. Черная аура, окутывавшая комнату, никуда не исчезла, но словно бы истончилась, как табачный дым, пронзенный солнечными лучами.

– Как ты ухитрился найти мне такую девушку, братец? – Молу Чеко, склонив голову, удивленно смотрел на доктора. – Она очень особенная, у меня на родине таких называют Белыми Змеями. У нее даже есть пять священных отметин – неужели ты разбираешься в тайных знаках?

– Нет, – сказал Танака. – Боюсь, что нет. Но она... она мне сразу понравилась. Я рад, что...

– Поэтому она станет матерью моего ребенка, – перебил его Мнемон. – Ребенок тоже будет особенный... может быть, даже слишком особенный. Не могу вспомнить, но что-то с ним будет не так.

Он вдруг обхватил голову громадными черными лапами и запричитал на своем странном щелкающем языке.

– Не могу, – сказал он наконец по-английски. – Там... как бы граница. Стена. Ваша долбаная Стена – только у меня в голове. Возможно, я все-таки не должен позволить этому щенку родиться на свет.

Танака перевел взгляд на девушку. Радостина спокойно смотрела в пространство пустым и ясным взглядом.

«Это может оказаться удачей, – подумал он. – Если Мнемон не ошибается и у нее действительно есть какие-то сверхспособности, их ребенок будет носителем уникальной генетической информации, неповторимого кода, разгадав который можно будет свободно заглядывать за завесу времени...»

– Ты говорил, что, если я плохо буду тебя слушать, случится что-то ужасное, – сказал он, пытаясь отвлечь Мнемона от мыслей о ребенке. – Что ты имел в виду?

– La question imbecile[15]. Ты должен слушать и понимать. Не запоминать – это за тебя сделает твоя машинка, – а понимать. Ты виделэтого парня, Ошо?

– Ошо умер пятьсот лет назад, – возразил Танака. – Безусловно, то, что ты вспомнил так много о моем предке, невероятно интересно. Но меня больше волнуют проблемы завтрашнего дня, если ты понимаешь, о чем я говорю...

– Что ты хочешь узнать о завтрашнем дне, братец? Танака вежливо улыбнулся.

– Не конкретно о завтрашнем. О ближайшем будущем вообще. Ты говоришь, я стану богом, ладно. Но до того, как я им стану, мне нужно еще завершить кое-какие дела. У меня есть мой проект, «Super Homo». Я хочу знать, сумею ли я довести его до конца. Ты ни разу не ответил мне на этот вопрос.

Мнемон тяжело вздохнул, пожав могучими плечами, обтянутыми пятнистой майкой.

– Это зависит вот от нее. – Черный кулак легонько ткнул Радостину в бок. – Все это время я ждал, что ты приведешь мне Белую Змею. Я хочу, чтобы ты понял. В ее жилах течет особая кровь. Ее кровь, мое семя – и ты получишь своего сверхчеловека. Но есть кое-что еще. Будущее меняется. Прямо сейчас. Мои воспоминания... они двоятся. Как будто я вспоминаю два разных будущих. Понимаешь?

– Не понимаю, – терпеливо ответил Танака. – Мы с тобой говорили, что в будущем нет ничего определенного. Говорили, что ты вспоминаешь не то, что обязательно произойдет, а то, что может случиться с наибольшей вероятностью. Ты хочешь сказать, что сейчас тебе сложно определить, какая вероятность больше?