– Вкусный кофе, – вежливо говорю я, когда молчание становится невыносимым.

– Спасибо. – Сара так же вежливо улыбается мне, потом вздыхает. – Лотти, я должна сказать тебе… – Она разводит руками. – Ты, наверное, не в курсе, что я и Бен… Бен и я…

– Теперь – в курсе. – Я слегка выделяю голосом первое слово.

– Мы были вместе очень недолго. Я приезжала навестить отца, а тут появился он, и мы… Нас словно закоротило, понимаешь? Все это и продолжалось-то недели полторы, не больше, так что ты, пожалуйста, не думай… – Сара ненадолго замолкает. – Я бы не хотела, чтобы вы…

– Я ничего такого не думала, – перебиваю я самым жизнерадостным тоном, на какой только способна. – Ничего, правда!..

– Вот и отлично. – Сара улыбается, демонстрируя превосходные зубы, которые на ее смуглом лице кажутся особенно белыми. – Это просто замечательно, что вы вернулись. Надеюсь, вас привели сюда только хорошие воспоминания?

– Да, разумеется. Когда-то мы оба были здесь очень счастливы.

– То лето было, наверное, самое лучшее. – Сара наливает кофе себе и делает из чашки крохотный глоток. – В тот год к нам приезжал Большой Билл. Ты его помнишь?

– Конечно, я помню Большого Билла. – Ко мне понемногу начинает возвращаться душевное равновесие. – И Пи́нки тоже.

– А двух Недов? Однажды, когда я была здесь, их обоих арестовали и посадили под замок. – Сара слегка улыбается при этом воспоминании. – Папе пришлось вносить за них залог.

– Я слышала об этой истории. – Разговор нравится мне все больше и больше, и я невольно сажусь прямее. – А ты помнишь, как прямо в заливе потерпела крушение и затонула рыболовная шхуна?

– Да, отличный был год! – Сара кивает. – Про шхуну мне папа рассказывал. И про пожар в пансионе тоже. В то лето вообще было много всяких событий и катастроф. Даже Бен, бедняга, ухитрился где-то подхватить грипп. Он действительно был очень болен; поначалу мы хотели отправить его в больницу, но потом ему стало лучше, так что все обошлось.

Она сказала – «грипп»?.. Я невольно настораживаюсь.

– Бен? – переспрашиваю я сдавленным голосом. – Заболел гриппом?

– Это было ужасно. – Сара подтягивает под себя стройную загорелую ногу и ставит ступню на сиденье. – Я очень за него беспокоилась. У него была очень высокая температура, он бредил, и мне пришлось сидеть с ним две или три ночи. Я пела ему песни Джони Митчелл[55], представляешь?

Сара смеется, но мне не до смеха. Честно говоря, я снова растерялась и не знаю, что делать. Так, значит, это Сара сидела с Беном, пока он болел, это она пела ему колыбельные?..

А он-то думает, что это была я!

И, как он говорил не один раз, именно тогда он «полюбил меня по-настоящему».

Но ведь с ним была не я, а Сара…

– Представляю, – говорю я как можно спокойнее. – В общем, ты молодец… Но, как сказал Артур, прошлое – это прошлое, и в прошлом оно должно остаться. Скажи лучше, сколько у вас сейчас жильцов?

Мне хочется уйти от скользкой темы, пока не вернулся Бен, но Сару не так-то просто отвлечь.

– В бреду Бен говорил очень смешные вещи, – произносит она задумчивым, «вспоминательным» тоном. – Например, ему вдруг загорелось покататься на водных лыжах. Я говорю: «Бен, ты болен! Тебе нужно лежать!», а он – ни в какую. Подавай ему водные лыжи – и все тут! А потом он стал говорить, что я – его ангел-хранитель. Он повторял это снова и снова, мол, я – его «ангел-хранитель».

– Кто здесь ангел-хранитель? Чей?.. – раздается позади нас бодрый голос Бена, который возвращается на веранду со стаканом в руке. – Твоему отцу позвонили, он сейчас поговорит и придет, – добавляет он для Сары. – Так чей ты ангел-хранитель?..

Мне становится почти физически плохо. Я чувствую, что должна немедленно прекратить этот разговор.

– Посмотри скорее на это старое оливковое дерево! – произношу я довольно громким, почти пронзительным тоном, но ни Бен, ни Сара меня не слышат.

– Разве ты не помнишь, Бен? – спрашивает она и заливисто смеется, запрокидывая назад голову. – Или ты забыл, как болел гриппом, а я сидела с тобой ночами напролет? Ты называл меня то ангелом-хранителем, то «сиделкой Сарой». – Она шутливо толкает его босой ногой. – Ну, вспомнил?.. Я еще пела тебе песни Джони Митчелл, и ты говорил, что у меня просто ангельский голос?

Бен застывает, словно на него напал столбняк. Он бросает быстрый взгляд в мою сторону, потом смотрит на Сару – и снова на меня.

– Но… – бормочет он растерянно. – Но ведь это была ты, Лотти, правда? Это ты сидела со мной, когда я болел!

Кровь бросается мне в лицо, щеки пылают, уши горят огнем. Что́ ему отвечать, я не знаю. И зачем только я говорила, будто это была я, зачем?!!

– Лотти?.. – удивленно переспрашивает Сара. – Но ее тогда здесь не было, она приехала позже. Это я нянчила тебя, как младенца, и, значит, это мне причитаются скаутские очки за все, что я сделала. Неужели ты действительно забыл, как я сидела с тобой до рассвета и прикладывала ко лбу лед, когда у тебя повышалась температура? Как ты мог, Бенни?! – добавляет она с шутливым упреком, и Бен машинально проводит рукой по лбу.

– Я не забыл, – говорит он, и в его голосе неожиданно звучит какое-то странное напряжение. – Господи, конечно, я не забыл! Я помнил эти ночи всю свою жизнь, просто… просто я кое-что перепутал. Все пятнадцать лет я думал, что это была… – Он с негодованием поворачивается ко мне: – …Ты, Лотти!

Меня трясет. Трясет с головы до пят. Я должна что-то сказать. Все ждут, пока я заговорю, но я не представляю, что тут можно сказать.

– Наверное, я… Я просто перепутала. С… с другим разом.

– С каким «другим разом»? – требовательно спрашивает Бен. – Я болел гриппом только один раз, и, похоже, что выхаживала меня вовсе не ты, а Сара. Ну, что скажешь? – Его голос звучит холодно и жестко, и я еще больше теряюсь.

– А в чем дело-то?.. – вступает Сара. Она только сейчас уловила нарастающее между нами напряжение, даже враждебность. – Разве это так важно?

– Еще как важно! – Бен с силой прижимает ко лбу сжатую в кулак руку. – Как ты не понимаешь! Это ты спасла меня, Сара! Это ты была моим ангелом-хранителем! А это значит, что все должно было быть… – Он не договаривает, но я догадываюсь, что хотел сказать Бен, и бросаю на него исполненный негодования взгляд. Что́ должно было быть иначе? И почему, собственно?.. Всего три минуты назад я была его ангелом-хранителем, и вот на́ тебе!.. Он намерен отправить меня в отставку и выбрать себе другого ангела. Но ведь так не делается. Нельзя менять ангела-хранителя только потому, что тебе так захотелось!

Увы, в глубине души я понимаю, что дело гораздо серьезнее, но пока не решаюсь себе в этом признаться.