class="p1">Сколько сможет заработать, пока Ван Ян на пике популярности, независимый фильм стоимостью 15 миллионов, снятый травмированным режиссёром и нацеленный разрушить стереотипы вроде «он не умеет снимать романтику», «его произведениям не хватает страсти в ухаживании за женщинами»? Более 200 миллионов? Или это будет третий фильм в режиссёрской карьере Ван Яна, который заработает 100 с лишним миллионов в североамериканском прокате?

С другой стороны, неизвестно, какое всё-таки лицо у фильма под вуалью таинственности? Это единственное, что придавало хейтерам сил в проведении бессмысленных атак. Они постоянно заявляли, что ждут фильм, и намекали, что это лицо очень уродливое! Кто придёт в кинотеатр, тот лишь впустую потратит вечер. Фанаты же ещё больше ждали премьеры, чтобы отвесить первую мощную оплеуху хейтерам, которые твердили о повреждённом мозге Ван Яна, потом последует вторая оплеуха, третья… Абсолютно все ждали выхода «500 дней лета».

— Я правда, ух, чуть не расплакался!

Едва покинув кинозал, Ван Ян начал безостановочно делиться с Джессикой своими впечатлениями о «Горбатой горе» и своим пониманием фильма. Без умолку болтая, он вышел из кинотеатра на улицу и, направляясь к стоянке, продолжал искренне изливать свои эмоции:

— Потрясающе! Всё закреплено на этих двух рубашках и на открытке с Горбатой горой. Душой они уже вернулись на Горбатую гору, там нет общественных запретов, нет дискриминации, есть только любовь и свобода. Затем шкаф закрывается, и в окне виднеется зелёное поле…

Заметив, что он сделал паузу, Джессика поняла, что он даёт ей договорить за него, но что же дальше? Она промямлила:

— Эм, затем титры, то есть я хотела сказать, тот кадр символизирует… устремлённость.

— Да! Хорошо сказано, — похвалил Ван Ян.

Джессика невольно улыбнулась и услышала, как он опять быстро заговорил:

— Душа душой, а Эннис по-прежнему должен сталкиваться с реальным миром. Его любовь, его свобода навсегда заперты в том шкафу, в том мрачном трейлере, где он живёт. А на то красивое поле, где можно свободно бегать, ему лишь остаётся смотреть через окно. Почему? Всё из-за проклятого общества!

Джессика то и дело кивала.

— Знаешь, в книге было не так. Там Эннис сходил купить открытку, приклеил её в трейлере, затем прибил гвоздь, повесил на него вешалку с одеждой и сказал: «Джек, я клянусь…» — Ван Ян покачал пальцем и сказал: — Но нет, в экранизации к нему приезжает дочь, оставляет у него свою кофту, естественно, он открывает шкаф, чтобы её убрать — и бум! Настоящий психологический удар! Круто! — восхищался он, вспоминая те недавние эмоции. — Наконец-то есть фильм, который изображает романтику, любовь и страдания гомосексуальности, а не состоит из клише с двумя мужчинами.

Увидев, что он теперь готов её выслушать, Джессика хихикнула, но не смогла поделиться какими-то впечатлениями:

— Мне было очень грустно.

Ян с большим увлечением смотрел весь фильм, а в конце тяжело дышал и чуть не заплакал. Двое людей за столько лет вместе посмотрели так много фильмов, но такая ситуация случалась редко, он действительно расчувствовался, однако Джессика понимала, что она при просмотре не испытала каких-то ярких эмоций. Ей вспомнился недавний диалог одной парочки, и она с неловкостью медленно произнесла:

— Ян, прости, я во время просмотра отвлекалась…

— Правда? — растерялся Ван Ян, отлично помнивший, что у неё были покрасневшие глаза!

Джессика прочитала его мысли и, залившись краской, объяснила:

— Когда Джек умер, я вспомнила про твою кому и подумала, что если бы потеряла тебя…

— Оу, — вырвалось у Ван Яна.

Джессика спешила оправдаться:

— Но я не гомофобка, нет!

— Да я в курсе, — раздражённо промолвил Ван Ян.

Джессика пожала плечами и высунула язык, улыбнувшись:

— Просто я не умею оценивать по достоинству, вот ты умеешь, а я… Мне кажется, я серая масса.

— Нет, это не так, — Ван Ян, улыбнувшись, обнял её за плечи и, продолжая идти, сказал: — Это на самом деле нормально. Нельзя мерить внутренний мир человека по «Горбатой горе» или «Титанику». Это как с юмором, кому-то шутка покажется смешной, а кому-то противной, то же самое и с эмоциями. Даже самая смешная шутка не способна всех рассмешить, но это не значит, что шутка плохая или слушающий не понимает юмора. Просто нужно уважать друг друга. Я вот не плакал на «Титанике», а ты плакала.

Джессика задумчиво кивнула. Ван Ян вспоминал, как она только что с взволнованным видом оправдывалась, и на него вновь нахлынуло желание высказаться:

— Гомосексуальность в этом обществе, в этом мире занимает слабую позицию, что делает всех слишком чувствительными. В кои-то веки вышел «эпохальный» шедевральный фильм, и если ты говоришь: «Мне не интересно это смотреть» или «Я посмотрел, меня не зацепило», это может вызвать недопонимание. Поэтому я не согласен со словами той девочки, она зря обижается на своего парня. Только подумай, он плакал на «Классном мюзикле»!

— Я тоже плакала, — напомнила Джессика.

Но плакала она не из-за самой романтики фильма, а из-за того, что они наконец вместе сняли фильм, зато она ещё плакала на «Титанике» и «Светлячке». Она, нахмурившись, спросила:

— Почему «Горбатая гора» меня не зацепила? Странно.

За время беседы двое людей дошли до своего парковочного места. Ван Ян достал ключ и, открывая Hummer, произнёс:

— Ничего странного. Знаешь, кино старается вызвать эмпатию и эффект присутствия. Если зритель увлечённо смотрит фильм, значит, он эмоционально вовлечён в происходящее на экране, по крайней мере, с кем-то себя ассоциирует, отсюда и наплыв эмоций. А у каждого человека есть свои точки погружения и точки сопротивления, это зависит от его детства, воспитания, жизненного опыта и так далее. Люди с низкой эмпатией обычно погружаются в ту жизнь и те чувства, которые им хорошо знакомы.

Ван Ян сел за руль, взглянул на севшую рядом Джессику и с улыбкой продолжил:

— У тебя всегда так было, сама понимаешь. Заставить тебя ассоциировать себя с гомосексуальными мужчинами — это, очевидно, непосильная задача. И с их жёнами ты бы не смогла себя ассоциировать, тебе лучше всех известно, что я не гей.

— Ясно, ясно, — на лице Джессики показалась широкая улыбка облегчения.

Вот оно как! Конечно же, она не могла легко вжиться в чью-то шкуру, и она была так счастлива! И он всегда был таким убедительным! Джессика вдруг о чём-то подумала:

— О! Значит, не факт, что я не буду плакать на «500 днях лета»?

— Хм, не знаю, но я, наверное, расплачусь, буду реветь как сучка. Можешь за этим понаблюдать, — захохотал Ван Ян, заводя машину.

Джессика тихо уставилась на него. Хелен расплачется? Натали расплачется? А ещё…

— Эй, — Ван Ян взглянул на неё, посмотрел вперёд, следя за дорогой,