комсомольской организации не имеет никакого отношения к моим религиозным убеждениям.

— А, так ты всё же верующий?

— С чего ты взяла?

— Ты же сам сказал про религиозные убеждения.

— Ну сказал, и что? Я же не сказал, верующий я или нет.

— Кончай людям головы морочить! Ты верующий или нет?

— Я не верующий, а знающий!

— А это что означает?

— Неважно. Ты задаёшь слишком много вопросов.

— Ладно, тогда последний вопрос.

— Если последний, то давай.

— Почему не вступил?

— Я уже на этот вопрос отвечал.

— Я не слышала.

— Потому что не вижу никакого смысла. Довольна?

— Что значит, не видишь смысла?

— Это уже другой вопрос. Ты обещала, что предыдущий будет последним.

Дискуссию прервала классная. Прошла к своему столу, поставила на стул свой пузатый портфель и громко сказала:

— Всё, ребята! Рассаживаемся, рассаживаемся! Звонок уже прозвенел. Дежурный! Раздай тетради.

Она быстро пролистала свою тетрадку. За сочинение получила 4/4. В принципе, нормально. За изложение тоже четвёрка. Не удержалась взглянула на Серёжу. Он уставился в своё изложение. На лице полное непонимание. В тексте ни одной помарки или подчёркивания красными чернилами, а внизу на чистом стоит тройка и что-то ещё написано. И тут она неожиданно для себя спросила его. Шёпотом спросила:

— Серёж, слышь?

Он повернул к ней огорчённое лицо.

— У тебя фонарик дома есть?

— Есть. Даже два. А зачем тебе?

— А какие они у тебя?

— Что значит какие?

— Китайский круглый есть?

— Угу, есть.

— А он у тебя обычный?

— Не совсем. Я его под четыре батарейки переделал. Чтобы надольше хватало. А что?

— Можешь принести показать?

— Могу, наверное. А зачем тебе?

— Да так… Проверить кое-что нужно.

— Ладно, завтра принесу, если не забуду. А чем твоя подруга так долго болеет?

— Леська?

Он кивнул.

— Врачи говорят, у неё какая-то вялотекущая пневмония. А что?

Сергей пожал плечами, помотал головой и не ответил. Он на неё уже не смотрел. Его взгляд был прикован к Ларисе. Привстав на цыпочки та выписывала на доске аккуратным, круглым почерком тему урока: деепричастные обороты.

Глава 5. Юлин сон. Пещера

19 октября 1972 года

Вечером был фильм про войну. Про партизан, про эсэсовцев с собаками. Поэтому, наверное, и сон её начался так же. И снова она была не одна. Они с Серёгой убегали от двух десятков солдат в чёрных мундирах, в рогатых касках, в блестящих сапогах и с автоматами. Почему-то собак они не отпускали, а держали на длинных поводках. Те вели их по следу. Их яростный лай слышно было за километр. Был жаркий южный полдень. Она задыхалась от усталости и нехватки кислорода.

Наконец, силы её закончились, и она просто остановилась. Серёга пробежал по инерции ещё несколько шагов, потом заметил, что остался в одиночестве, оглянулся, быстро подбежал к ней, закинул трофейный немецкий автомат за спину, схватил её за руку и поволок за собой. Он ничего не говорил, но она откуда-то поняла, что бежать им осталось совсем недалеко — не больше ста метров. Нужно просто пересилить себя, и тогда они окажутся в безопасности.

Так и оказалось. Их целью была высоченная отвесная скала, путь к которой преграждали колючие кусты. То ли неимоверно разросшийся южный шиповник, то ли ещё хуже — ежевика. Колючки на толстых, упругих ветвях ничем не отличались от когтей большой кошки. Такие же острые и изогнутые. Серёга быстро скинул с себя рюкзак, снял свою брезентовую куртку, намотал её на руку и, отгибая ветви в сторону стволом автомата и защищённым намотанной курткой предплечьем начал прокладывать для Юли дорогу к скале.

Когда они достигли свободного от кустарника узкого участка у самой скалы, лай собак раздавался, казалось, прямо у них за спиной. Нужно было спешить. Она знала, что колючий кустарник может задержать на некоторое время людей и собак, но пули он не остановит и от броска гранаты не спасёт! Серёга тоже понимал это. Он лихорадочно прыгал у скалы, нажимая на все подряд выступы, пока наконец случайно не наткнулся на нужный. Раздался негромкий щелчок, и стена пришла в движение. Сначала она подалась на десяток сантиметров вперёд, а потом, после короткой остановки, показавшейся им вечностью, с громким гулом медленно поползла влево. Не дожидаясь, когда проход откроется полностью, Серёга нетерпеливо заталкивал Юлю в образовавшуюся щель, и толкал до тех пор, пока она не протиснулась туда, в чернильную темноту.

Они успели. Когда раздались первые автоматные очереди, пули защёлкали по уже почти вставшей на своё место каменной плите, противно воя при рикошетах. Они переглянулись. Серёга рукавом рубашки вытер с грязного лица пот и присел на корточки. Из заплечного мешка на свет божий показался уже знакомый китайский фонарик. Щёлкнул выключатель, и темнота отступила назад. Теперь у них появилась возможность осмотреться.

Это был даже не проход, а широкая галерея, вырубленная неизвестными строителями прямо в скале. Пол довольно ровный и даже чистый. Под ногами ни песка, ни камней не видно. От стены до стены метра три. Высота потолка непонятная, но кажется выше, чем в квартирах. Воздух в галерее прохладный, но какой-то... застоявшийся, что ли?

От двери донёсся приглушённый толстым слоем камня гул. Бросили гранату? Сергей кивнул и мотнул головой в сторону прохода. Пошли, мол! Не будем задерживаться. Они могут и взрывчатку принести. Выдержит ли каменная стена, если за неё по-настоящему возьмутся?

Шли рядом, только на узких винтовых лестницах без перил, ведущих почему-то всё время вниз и вниз, приходилось порой идти след в след, и тогда Сергей пускал её вперёд подсвечивая фонариком ей под ноги. Примерно через полчаса дорога упёрлась в глухую стену. Она вопросительно посмотрела на него. Брови Серёжи хмурились. Он передал ей фонарик, оказавшийся неожиданно тяжёлым и приятно тёплым, подошёл к стене вплотную, наклонился и принялся методично — сантиметр за сантиметром — обследовать её поверхность.

Поиски длились недолго. Его указательный палец уткнулся во что-то, он оглянулся на неё, и она увидела знакомую улыбку. Посмотрев в ту точку, куда указывал его палец, она увидела едва заметный косой крест, процарапанный на камне чем-то острым, ничего не поняла и пожала плечами. Серёга отмерил вправо от креста три отрезка, используя вместо линейки разведённые