Коснувшись роли Летучего Отряда, я позволю себе сказать несколько слов по поводу его направления и состава служащих. Большая часть агентов Летучего Отряда — люди, безусловно порядочные, прекрасно знающие свое дело и добросовестно выполняют возложенные на них обязанности, но к сожалению, также имеются и такие, которые в значительной степени наносят вред организации. Такие агенты до крайности избалованы, проникнуты каким-то артельно-коммунным духом, никого из местных властей не признают, смотрят на Начальников Губернских Жандармских Управлений свысока, подчас дерзки и заносчивы, при столкновении с местными агентами стараются выставить свое превосходство, хвастаются своими делами и значительными денежными средствами, издеваются над своими провинциальными товарищами и поселяют в них завистливое недоброжелательство, что сильно деморализует местных агентов, состоящих в большинстве случаев из жандармских унтер-офицеров, получающих грошовое содержание и суточные. При столкновениях с губернским начальством названные агенты Летучего Отряда весьма часто ссылаются на свой необыкновенный авторитет, сплошь да рядом угрожают доносами в Москву, куда действительно и пишут всевозможные кляузы. В результате — ряд прискорбных недоразумений: Начальники Управлений и те офицеры, которые заведуют агентурами, как, например, в Киеве и Харькове, считают себя приниженными и оскорбляются недоверием начальства. До известной степени их претензии могут считаться основательными. Появление агентов Летучего Отряда пренебрегающих местными властями и смотрящих только в Москву, отражается на самолюбии и необходимой уверенности в собственные силы: Полковники падают духом и, в конце концов, испуганные размашистой деятельностью Отряда, начинают относиться безучастно к своим обязанностям.

В инструкции много говорится о внутренней агентуре, которая, и на мой взгляд, является неизбежным подспорьем в борьбе с оппозиционными элементами. За последнее время, помимо Петербурга, Москвы и Варшавы, все внимание заведующих агентурой было сосредоточено на наружном наблюдении; блестящие результаты, добытые таким путем, однако, не исчерпывают необходимости правильно организованной внутренней агентуры, при освещении которой и можно вполне рассчитывать на успех. Исключительное пользование наружной агентурой, без необходимого освещения внутренней, часто сводится к простой группировке лиц, без всякой системы и определения, к какой революционной партии принадлежат эти лица. Такая постановка вопроса, при крайне неблагоприятных условиях, при которых, вообще, производятся за последнее время политические дознания, ставит Жандармские Управления в немалые затруднения. Бывали случаи, что благодаря наружным наблюдениям при ликвидациях арестовывались лица, совершенно неповинные, которых, после двух-трех месячного содержания под стражей, приходилось освобождать, что с одной стороны, порождало бесконечные толки в обществе, а с другой озлобляло арестуемых. Благодаря этим ошибкам, власть дискредитировалась и это явление отчасти может считаться одной из причин распространения, с такой быстротой, революционных идей в России.

Наряду с этим вопросом возникает другой — производство дознаний. За последнее время, как я уже заметил выше, производство дознаний становится все более и более затруднительным, вследствие того, что преступные организации, в видах обеспечения себя от полных «провалов», а также с целью уменьшить неблагоприятные для себя последствия, усиленно знакомят своих единомышленников, не только с приемами производства дознания вообще /брошюра «Как надо держать себя при допросах»/, но даже с манерой допроса, причем так запугивают неопытных и молодых своих товарищей, что при допросах, за редкими исключениями, представляется затруднительным добыть сколько-нибудь ценное показание. Между тем формальное дознание является необходимым и неизбежным продолжением агентурной работы, причем результаты дознаний лишь в том случае продуктивны, когда дело внутренней агентуры станет на надлежащую высоту: без внутреннего освещения, несмотря на всю опытность офицера, производящего дознание, ему грозит провал, так как он не сможет ориентироваться и вести дело свое с надлежащей уверенностью и спокойствием.

Обращаясь засим к самой инструкции, я не могу скрыть того впечатления, которое произвел на меня этот документ. Основная цель его, по моему мнению, — это создать такое положение вещей, которое сосредоточивало бы в одних руках всю розыскную часть и тем самым лишить Департамент главного элемента своей деятельности. В самом деле, при кажущемся подчинении Департаменту, составители инструкции стремятся создать из Московского Охранного Отделения главный руководящий центр, распространяющий сферу своей деятельности на всем пространстве России. Если проектируемой в этом смысле организации суждено будет осуществиться, то присваиваемое Московскому Охранному Отделению господствующее положение, в виду несомненно существующих уже и в настоящее время недоброжелательных к нему отношений Губернских Жандармских Управлений, внесет полную деморализацию в розыскные сферы а Департамент лишится, силой вещей, руководящей роли.

Не предрешая вопроса об окончательной постановке розыскного дела в Империи, я, тем не менее, позволяю себе думать, что Департаменту Полиции, как ведомству, имеющему верховное руководство и надзор за деятельностью всех вообще розыскных учреждений, надлежало бы, не теряя времени, ныне же приступить к преобразованию политической полиции, в смысле расширения и объединения таковой. Рассуждая теоретически, наилучшим выходом из этого положения, — было бы образование должности третьего Вице-Директора, специально заведующего политическим розыском, который мог бы, по крайней мере на первое время, посвятить себя, делу проектируемых преобразований и служить живым посредником между Г. Директором Департамента и целой сетью местных розыскных учреждений. Но, в случае, если бы такой план признан был практически неосуществимым, то я бы полагал настоятельно необходимым расширить Особый Отдел Департамента Полиции, значительно увеличив личный состав такового, так как уже и в настоящее время Особый Отдел, при незначительном количестве служащих в нем, едва может справляться с текущей перепиской по поступающих как из России, так и из-за границы агентурным сведениям. Только тогда заведующий Особым Отделом мог бы, с разрешения Директора Департамента, приступить немедленно к правильной организации внутренней агентуры, чтобы этим способом учредить рациональный и вполне достигающий своей цели надзор за всеми оппозиционными элементами в столицах и во всех выдающихся культурных центрах Империи. Здесь я подхожу к весьма сложному вопросу. Подбор агентов представляется на практике крайне затруднительным, требуя глубокого опыта и знания дела. Наилучшей средой для внутренней организации представляются люди, заведомо находящиеся в сношениях с революционерами, как сочувствующие им, или даже сами революционеры, несколько разочарованные в успехе своего дела. При предварительных переговорах с намеченными людьми требуется исключительная осторожность, так как последние могут передать каждое неосторожное слово товарищам, от которых еще не успели отстать окончательно. Затем, внутренние агенты могут завербовываться из среды учащейся молодежи так же, как последняя завербовывается революционерами для своих целей, причем и в первом и во втором случае необходимо подготовлять каждого вербуемого молодого человека к правильному выполнению предназначенной ему миссии, во избежание нравственных колебаний с его стороны и ошибок при агентурной борьбе с революционерами, бессмысленную и опасную деятельность которых следует выставлять в надлежащем свете. Такому агенту следует, между прочим, объяснить его положение внутри той или другой революционной партии, отношение к себе самому как работнику на пользу родины, и внушить не подневольное, но идейное уважение к русскому государственному строю, перед которым преклоняются самые «передовые» европейские государства, измученные язвой парламентаризма столь желательного нашим революционерам для России. Путем личных сношений с завербованным, но еще неопытным агентом, необходимо поддерживать в нем душевную добрость и, кроме того, уверенность, что в случае «провала», он не будет выброшен опозоренным на улицу.