Первый этап, по версии летописца, кончается установлением жесткого иерархического правления с богом Сварогом во главе. Его имя, как убедительно показал М.Л. Серяков в книге «Сварог», восходит к корню «вар», имеющему значения «варево», «кипение», «жар», «огонь». В русском языке первая согласная «c» во многих словах носит декоративный характер и может быть отброшена. Например, ход – сход (буквально «се ход), варка – сварка («се варка»). На санскрите «svar» – это солнце, а «svarga» – небо. Отсюда следует, что Сварог являлся богом неба и небесного огня. Опять-таки наличие индоарийских корней имени позволяет отнести рождение образа бога ко времени арийского единства.

Сварог выступает покровителем кузнецов, он открыл нашим предкам искусства обработки металлов. Каких? Наверное, прежде всего, меди. М.Л. Серяков высказывает остроумную догадку, что название этого металла происходит от славянского «мед» (по схожести в цвете). Но названия дают первооткрыватели! А использовать медь на юго-востоке Европы начали в 6600 г. до н. э. Это, по нашим оценкам, как раз и есть приблизительное время выделения ариев в среде индоевропейцев.

М.Л. Серяков детально разбирает самые разные культовые функции Сварога, которые не отмечались ранее. Это и причастность к космическому порядку, движению планет и звезд, связь с потусторонним миром, покровительство музыке, искусствам, участие в свадебном ритуале, что дает основание сравнивать его с Родом. Сам летописец, подчеркивая выдающееся значение бога, упомянул, что Сварог – отец Дажьбога, которому он и передал впоследствии верховную власть.

Южные славяне почитали Дажьбога под именем Дабога, но видели в нем земного царя и противопоставляли богу на небе. Русские считали его покровителем не только на земле, но и на небе. В «Слове о полку Игореве» они – Дажьбожьи внуки.

Имя Дажьбога образовано соединением глагола «дать» и слова «бог». Его естественно соотнести с индоарийским Дьяусом – богом сияющего, дневного неба. Их общим прообразом был древнерусский Дый (он же Уд; в безглассовом письме это одно и то же слово). Таким образом, корни культа этого божества очень древние, уходящие в эпоху каменного века и общеиндоевропейского единства.

Наряду с Перуном, Дажьбог присутствует в пантеоне князя Владимира. Но ни Рода, ни Сварога там нет. Исходя из этого, можно говорить, что 3-й (русско-славянский) этап в истории язычества состоял в низвержении арийских богов и возвышении более древних (по своим корням), доарийских богов – Пыра-Перуна и Уда-Дажьбога. Очевидно, это было связано с наплывом на Русь переселенцев из Европы.

* * *

Наконец, третий русский источник – это «Речь философа», известная по «Повести временных лет» (под 986 годом). Сведения, содержащиеся в ней, крайне отрывочны и наименее содержательны. По словам писателя, люди впали в язычество после разрушения Вавилонской башни, когда они «разидошася по странам и кождо своя норовы прияша». Здесь самое время сказать, что христианские авторы не столько стремились к объективному исследованию происхождения язычества, сколько старались выставить его в невыгодном свете. Оттого этап общности людей (и единого языка у них) приравнивается к чисто животному существованию («без божества, без вдохновенья»). Философ, очевидно, укорачивает, тем самым, и историю человеческой культуры. В этом он, безусловно, неправ.

Согласно ему, первая стадия воззрений (в рассматриваемой класификации 2-й этап, то есть время распада индоевропейской общности) – культ природы: «По дъяволю научению ови рощением, кладезем и рекам жряху [приносили жертвы] и не познаша бога».

Вторая же (3-й этап) связана с изготовлением идолов и людскими жертвоприношениями: «Посемь же дьявол в большее прельщенье верже человеки и начаша кумиры творити: ови древяны, ови медяны, а друзии мрамаряны, а иные златы и сребрены. И кланяхуся им и привожаху сыны своя и дъщери и закалаху пред ними и бе вся земля осквернена».

Эти же две стадии фигурируют и у летописцев при рассмотрении русской истории. Древние поляне времен князя Кия (примерно VI в. н. э.) «бяша мужи мудри и смыслене… и бяху же поганее: жрущее озером и кладязем и рощением яко же прочии погани» (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950, с. 105). Здесь еще ничего не говорится об идолах, а в событиях X в. уже постоянно упоминаются идолы Перуна и Велеса. Так, под 980 г. говорится о водружении шести «кумиров» князем Владимиром, а под 983 г. – и о человеческих жертвах.

Сведем данные всех трех источников в одну таблицу.

Автор «Слова об идолах» и ипатьевский летописец, будучи христианами, сохранили элементы объективности при оценке язычества. Предложенные ими схемы периодизации язычества схожи по существу. Авторы «Повести временных лет» отказались от сколько-нибудь содержательного обсуждения древнейшей религии русского народа. Ученые, ориентирующиеся на «Повесть временных лет», как на главный источник по истории Руси, не признают арийского этапа. Но автор «Слова об идолах» и ипатьевский летописец фактически утверждают его существование. И делают это весьма убедительно.

Одно из наиболее стойких и светлых воспоминаний детства – наши волшебные сказки. Кажется, с молоком матери мы впитали их фантастические истории. Сказки живут в нашей памяти, но относимся мы к ним довольно легкомысленно. Дело доходит до абсурда. Не так давно многие интеллектуалы увлеклись идеей составления списка из ста лучших книг человечества, которые стоит прочитать каждому школьнику. И если Библию и Гомера в этот список включали почти все составители, то про сборник А.Н. Афанасьева «Русские народные сказки» многие забыли. А между тем, наши сказки – это не только основа образного восприятия окружающего мира и ярчайшие образцы художественного творчества, но это еще и отражение истории народа.

Слово «сказка» первоначально имело совершенно другой смысл, чем сейчас. Оно означало сказанное или записанное слово, имеющее силу документа. Так, в «Мертвых душах» «ревизскими сказками» названы установленные путем ревизии документированные списки крестьян, принадлежащие помещику. В устном обиходе «отобрать сказку» соответствовало нынешнему выражению «снять показание». Корень «каз» с разными приставками порождает слова – сказать, указать, показать и т. д., которые связаны с передачей информации, открытием нового знания. Причем, в изначальном своем значении «сказка» воспринималась, как достоверное знание.

Только начиная с XVII века, это слово начинает употребляться в современном значении. В указе царя Алексея Михайловича 1649 г. говорится: «Многие человецы неразумьем веруют в сон, и в встречи, и в полаз, и в птичий грай, и загадки загадывают, и сказки сказывают небылые». Что же произошло? Почему к сказке стали относиться, как к нагромождению небывальщины?

Мы не будем оригинальными, когда напомним, что именно в это время в стране началось наступление на русскую старину. Петр I своими указами уже доканчивал то, что начал осуществлять его батюшка. Увлечение западными идеями потребовало от образованного слоя отказа, в том числе, и от сокровищ народной культуры. Раскол произошел не только в церкви, но и во всем русском обществе. И царь, и его окружение поддержали христианский взгляд на сказку, как на фантазии диких и неотесанных варваров.