Я расхаживаю по комнате, весь на адреналине. Надо что-то делать. Вытряхиваю рюкзак, достаю ИЭП, подношу к стене спальни Лайама. Ничего. Сигнал пропал. Иду в комнату брата – ничего. Изо всех сил хлопаю по торцу прибора, стрелка дергается. Снова снимаю показания. Ничего. Становится страшно: а вдруг мне показалось? Вдруг я принял за реальность то, что было игрой воображения?

Дрожащими руками включаю на телефоне видео, записанное сегодня утром. Просто чтобы убедиться, что оно существует, что все было на самом деле. На экране появляется изображение, и я облегченно вздыхаю. Все так, как я запомнил. Пик-пауза, пик-пауза, пик-пауза. С определенным интервалом.

Открываю сообщение К. Дж., подгружаю видеофайл в окно ответа и пишу: «Здесь что-то происходит…»

Комнате, куда нас привели, не помешал бы ремонт. Мы с Джо сидим на пластиковых стульях – таких же, как в школе; напротив нас за столом расположился седеющий брюнет в коричневом пиджаке и очках с тонкой металлической оправой. Мятый галстук перекрутился и сполз набок, так что я борюсь с желанием перегнуться через стол и поправить его. Он вроде бы представился и даже назвал свою фамилию, но я не разобрала.

На голых стенах ни картин, ни фотографий, но краска местами отличается по цвету, значит, раньше там что-то висело.

– Спасибо, что пришли, – говорит Мятый Галстук. И я переключаю внимание с голых стен на стол: дерево вытертое, старое, наверное, уже и забыло, что такое полировка. – Кеннеди, ты наверняка слышала, что мы готовимся к предстоящему суду.

Большая трещина тянется по равнине стола прямо от меня, расходясь каньонами и оврагами, и я веду по ней кончиком ногтя.

– Кеннеди? – зовет Джо, вздыхает. – Да, она знает.

– Замечательно.

Мятый Галстук плюхает перед собой пачку бумаг. Может, стол треснул из-за того, что он ежедневно так делает? Галстук принимается раскладывать документы, и я вижу несколько листов, исписанных его почерком.

– Сегодня мы должны потренироваться отвечать на вопросы в том порядке, в котором их будут задавать. Конечно, ты все это уже говорила, но…

На миг я вновь оказываюсь в Сумеречном доме. Но он быстро исчезает: свежая краска, новое ковровое покрытие.

– Тогда зачем повторять? – интересуюсь я.

Джо снова вздыхает, а Коричневый Пиджак улыбается.

– Кеннеди, вопрос времени очень важен. Как и твои показания.

– У полиции они уже есть.

– Да, есть, – кивает он, смотрит на бумаги и поправляет очки. – Вот с ними давай и поработаем. Расскажи, пожалуйста, еще раз, где ты была в ночь с третьего на четвертое декабря?

Я вздыхаю.

– У Марко дома.

– У Марко Сальяно, – произносит он, то ли поправляя меня, то ли спрашивая.

Я не сразу понимаю, что он ждет моего ответа.

– У Марко Сальяно, да, – повторяю я.

– Отлично! – Он делает какую-то пометку, будто я только что дала правильный ответ в викторине. – Это тот Марко Сальяно, который проживает по адресу Вейл Роад, 15?

– Да.

Во всяком случае, я думаю, что это его адрес. Я всегда бегала к Марко напрямую через поле и не обращала внимания на название улицы и номер дома. Полиции я описала его дом как «третий справа от поля». Еще одна галочка.

– Хорошо. Четвертого декабря ты покинула дом своего парня Марко Сальяно, проживающего по адресу Вейл Роад, 15, примерно после часа ночи.

Он замолкает и смотрит на меня, подняв брови. Видимо, это был вопрос.

– А, да. Думаю, да. Я не знаю.

Галстук хмурится, смотрит в свои бумаги.

– Это твои показания.

– Так и я о том же. У вас есть мои показания. Человек, который их давал, явно помнил больше, чем я сейчас.

Мятый Галстук медленно моргает. За толстыми стеклами очков глаза кажутся неестественно большими. Ручка зависает над бумагой. Галочку он не ставит.

– Ты тот же самый человек.

Я мысленно закатываю глаза.

– Я знаю.

Галстук раздражается, а Джо нервно ерзает на стуле рядом со мной.

– Кеннеди, нам нужно, чтобы ты подтвердила все действия поминутно. Перед судом. Это важно.

– Я была уверена, когда давала показания. Разве этого недостаточно? Сейчас я не помню. Шесть месяцев прошло. – Всего шесть месяцев. Почти шесть месяцев. Без пары дней. – А вы помните, во сколько пришли домой шесть месяцев назад?

Мятый Галстук тяжело вздыхает, поворачивается на стуле, тянется к портфелю, и у меня появляется надежда, что наша беседа окончена. Но он достает диктофон.

– Это зачем? – резко спрашивает Джо.

Он, кажется, понимает в происходящем куда больше. И из-за его реакции меня охватывает паника.

Мятый Галстук толстым пальцем нажимает маленькую кнопочку.

– Иногда это помогает вспомнить, – говорит он, не глядя нам в глаза.

Джо хочет выхватить диктофон, но рука его замирает в воздухе. В комнате раздается тихий механический голос: «Четвертое декабря. Время: один час восемнадцать минут».

Я выпрямляюсь. Плечи напряжены. И тогда Джо накрывает ладонью диктофон, ударяя по кнопке.

– Вы считаете, это необходимо?

Не могу дышать. В комнате не хватает кислорода. Мятый Галстук недовольно смотрит на нас обоих.

– Если она не помнит, то да, необходимо.

Он снова нажимает кнопку, и Джо больше его не останавливает. На смену механическому голосу приходит живой, женский:

– Служба спасения слушает. Что случилось?

Несколько секунд в комнате слышен только звук дыхания с записи. И вдруг тишину заполняет мой голос:

– Случилось… случилось ужасное.

Я снова в Сумеречном доме…

– Мэм, назовите ваше имя и адрес, по которому находитесь.

Дыхание. Снова мой голос. Но я не отвечаю на вопрос оператора.

– Случилось. В холле что-то случилось…

– Мисс, вам угрожает опасность?

– Он ушел. Я видела его. Он ушел.

– Оставайтесь на линии. Я отправлю полицию по вашему адресу.

Джо отодвигается вместе со стулом, и резкий звук нарушает вновь повисшую на записи напряженную тишину. Сейчас выносить ее ничуть не легче, чем было тогда. Мы ждем, пока раздастся звонок в дверь и женщина на линии скажет мне подойти и открыть полиции. Я, не глядя по сторонам, буду подчиняться ее указаниям.

Джо снова щелкает кнопкой, и запись обрывается.

– Знаете что, – говорит он. – Думаю, сейчас не самое подходящее время. Кенни, подожди в коридоре.