— Александр Юрьевич, Зинаида Гавриловна, умоляю вас, — первой заговорила Анна, — не стоит тратить лишних слов на выражение вашего удивления. Смею надеяться, что у нас с вами еще будет достаточно времени, дабы я могла поведать вам о превратностях судьбы, каковые послужили причиной нелепой ошибки, вследствие распространения которой вы, равно как и многие другие, считали меня погибшей. Я лишь сегодня приехала в Петербург, но обстоятельства, уже открывшиеся мне и случившиеся в связи с моим столь долгим отсутствием, привели меня в ваш дом, дом, где живет моя сестра, дом, где единственно я могу найти приют, пока не будут разрешены недоразумения, возникшие по причине моего неучастия в делах семьи…

— Баронесса, Анастасия Петровна, — вполне сочувствующим тоном остановил ее тираду князь и, встав, поприветствовал ее. Затем он указал приглашающим жестом на кресло близ дивана, откуда на Анну по-прежнему с нерешительностью взирала княгиня Репнина. — Чувствуйте себя свободно, проходите, садитесь же. Мы искреннее рады видеть вас живой и невредимой, и, полагаю, не станем исключением перед теми, кому еще предстоит испытать подобные чувства при виде вас.

— Разумеется, дорогая, — кивнула ожившая под благотворным воздействием спокойного баритона мужа княгиня. — Будьте как дома, а обещанные вами подробности еще дождутся своего часа. Тем более что и у нас тоже много новостей и, к сожалению, они не столь приятны, как радость от вашего возвращения.

— Я уже знаю о том, что произошло. Так получилось, что я первый свой визит нанесла в Двугорское, — вздохнула Анна, садясь в кресло напротив нее, — и сейчас хотела бы, прежде всего, повидаться с сестрой и детьми. А вас, Александр Юрьевич, я просила бы в знак нашего родства и давней дружбы, если конечно, вы не сочтете мою просьбу затруднительной или излишне обязывающей вас, принять на хранение вот эту шкатулку с документами и теми немногими ценностями, что еще остались у меня после… после всего…

— Полно, полно, милая баронесса, — растроганным голосом сказал князь, давая знак слуге, чтобы тот забрал у Анны шкатулку. — В вашей последней просьбе нет ничего обременительного, а вот с первыми двумя, боюсь…

— Что? — теперь уже испугалась Анна. — С ними что-то случилось? Лиза? Дети?

— Не стоит так волноваться, Анастасия Петровна, голубушка. — Княгиня укоризненно взглянула на мужа и сделала жест рукой, подзывая Анну пересесть на диванчик, а когда Анна в смятении подошла к ней, усадила рядом с собой и заботливо и успокаивающе обняла ее за плечи. — Успокойтесь, дитя мое, вы и так невероятно взволнованны. Князь всего лишь хотел сказать, что наша невестка сейчас отдыхает, у Елизаветы Петровны только что был доктор, он сделал ей укол, и она уснула — ночью, к сожалению, плохо спала. Ей все еще снятся кошмары, и дышит она с трудом. Игнатий Теодорович рекомендовал вашей сестре Крым, и мы как раз обсуждали с князем эту возможность.

— А дети, дети? — торопила ее Анна.

— Они на прогулке, сразу же после завтрака поехали в Летний сад, с Татьяной, женой вашего управляющего. Какой ужас вся эта история с поджогом! Сколько еще неблагодарности в этих людях! И, даже неосмотрительно даруя им свободу, мы не облегчаем себе жизнь, а порой — подвергаем ее еще большей опасности, — покачала головой княгиня. — Но сама Татьяна кажется весьма милой и беззлобной особой, к тому же, говорят, молодой князь Андрей Андреевич Долгорукий — ее сын?

— Я не верю обвинениям в адрес Никиты, — сказала Анна, стараясь не замечать жестоких выпадов княгини в адрес крепостных. — Я знаю его так давно, он был мне почти как брат и вряд ли способен на такую подлость и жестокость. Но я еще слишком мало времени провела на родине, чтобы успеть вникнуть во все тонкости этой запутанной истории.

— И думаю — вам не стоит этого делать и впредь, — с некоторой суровостью произнес князь Репнин. — Предоставьте суду решать вопрос о виновности того или иного подозреваемого. У вас есть заботы поважнее, чем заступаться за того, чьи действия привели к гибели вашего батюшки и едва не лишили нас наследников. Забудьте об этом и положитесь на наше правосудие. Впрочем, сейчас, вы, наверное, хотели бы отдохнуть с дороги?

— И да, и нет, — промолвила Анна, понимая, что здесь никто не станет прислушиваться к ее словам, а тем более относиться к ним серьезно. Светское общество и так сделало ей когда-то одолжение, забыв о ее происхождении и актерской карьере. — Разумеется, я буду вам весьма благодарна за возможность найти здесь приют, но мне бы так хотелось увидеть детей!

— Я вас понимаю, милочка, — снисходительно улыбнулась княгиня Репнина. — Вы легко сможете найти их в Летнем саду, но все же — не следует появляться там в таком откровенно дорожном виде. Митрич!

— Слушаю-с, — из-за двери, немедленно откликаясь на колокольчик, которым сотрясала княгиня, возник дворецкий.

— Ты вот что, Митрич, распорядись, чтобы Авдотья провела баронессу в гостевую комнату да во всем помогала ей. — Отдав приказание, княгиня, смягчившись в лице и тоне, снова оборотилась к Анне: — А потом, Анастасия Петровна, мы вместе посмотрим на наш гардероб, вы согласны? Прекрасно!

— Александр Юрьевич, — вдруг спохватилась Анна, уже собиравшаяся уйти, — я приехала с кучером, которого мне одолжили…

— Если позволите, — тихо сказал дворецкий, — едва вы приехали, я распорядился, чтобы кучера отвели на кухню, а лошадей накормили. Полагаю, сейчас он уже на полпути домой.

Анна с благодарностью кивнула дворецкому и, поклонившись Репниным, вышла вслед за ним из гостиной.

— Как она, однако, подурнела, — прошептала княгиня, наклоняясь ближе к мужу, чтобы Анна не услышала ее. — Все-таки это странно, во Франции — революция, а она не поспешила домой, несмотря на Высочайший указ Его Величества.

— Не забывайте, дорогая, — укоризненно посмотрел на нее князь, — барон состоял при иностранном ведомстве, никто не может знать всех дел государевой службы.

— Да-да, — закивала княгиня, — вот и Мишенька сейчас… Когда-то вернется?..

Потом, повздыхав, она за разговором с мужем допила кофе и потом не спеша поднялась наверх за Анной, а, увидев, что та в нетерпении меряет комнату шагами, позвала ее за собой, чтобы выбрать для своей гостьи платье. В сопровождении служанки они прошли по анфиладе второго этажа под легкие укоры княгини, высказывавшей Анне неудовольствие ее бледностью и вдруг замеченной ею сединой в пряди на левом виске.

А потом вдруг княгиня замолчала, и по каким-то неуловимым приметам Анна догадалась, что комната, в которую они вошли, принадлежала Наташе, но, судя по всему, ее хозяйка давно здесь не появлялась, и ответа на вопрос о дочери Анна от княгини не дождалась. И что-то было настолько странное в этой сдержанности — ведь красавица и умница Наташа всегда была любимицей матери! — что Анна заподозрила какую-то тайну, возможно более опасную, чем те, к которым пришлось прикоснуться ей самой. И потому, пока искали подходящее платье, Анна перевела разговор в другое русло:

— А как же Михаил Александрович? Вы известили его о случившемся?