Губы сосредоточенно внимавшей ее рассказу Андреа растянулись в нехорошей ухмылке:

— Я никогда не сомневалась в том, что все самое значимое и судьбоносное в этом мире вершат только женщины, пока мужчины тешат свои амбиции, отвлекаются на распри, играют в войну и усиленно участвуют в процессе размножения. Продолжай же свое в высшей степени занимательное повествование, дитя мое, и ничего не бойся! Мое благорасположение к тебе остается неизменным.

Вдохновленная столь мягким ободрением, Элоиза перевела дух и продолжила:

— Поскольку роль Хранительницы «Божьего Завета» изначально предназначалась именно Эржебет, намного превосходившей всех умом и красотой, то меня не слишком-то посвящали в семейные секреты. Вскоре все изменилось не в нашу пользу, а наши враги и вовсе взяли верх над родом Бафора. Меня насильно выдали замуж за одного румынского вельможу, приближенного военачальника самого господаря Дракулы. Там меня обратили в стригойку, а мою несчастную сестру долго мучили и пытали, требуя предать веру в Иисуса и дары Иосии. Но Эржебет не сдавалась. Тогда упрямицу тоже сделали стригойкой, но и после этого ее принципы остались неизменными. На госпожу Бафора натравили инквизицию, осудившую ее на вечное заточение в подвале собственного замка Чейт, где она, несомненно, томится и по сей день. Но еще до того, как стать вампиром, Эржебет родила пятерых детей. До меня доходили слухи, якобы младший ее отпрыск, сын Павел, сумел перебраться в Польшу, унося с собой часть «Божьего Завета». Там он сменил фамилию и стал верным служителем католической церкви, впрочем благоразумно не открывая оной ни своего истинного имени, ни предназначения. Еще поговаривают, будто часть «Завета», а именно копию свитка с призывающей архангелов молитвой (выполненную итальянским монахом фра Винченце), он спрятал в одном из костелов Кракова…

Андреа вздрогнула всем телом, схватила Элоизу за плечи и вперила в нее горящий радостью взгляд:

— Замечательная новость! Не думала я, что часть «Завета» так просто добыть! Кто из наших особенно верных и проверенных слуг находится сейчас в Кракове?

— Шевалье Тристан де Вильфор! — едва слышно шепнула Элоиза, заливаясь жгучим румянцем. Очевидно, произнесенное ею мужское имя, благородное и благозвучное, но, увы, ничего не сказавшее Андреа, значило для наследницы проклятого рода слишком много.

— Замечательно! — довольно повторила ее госпожа. — Пошлите ему сообщение. Пусть шевалье де Вильфор немедленно приступает к поискам копии части «Завета», а затем прибудет сюда сам, дабы сообщить мне о результатах своих изысканий.

Элоиза немедленно отправилась исполнять данное ей поручение, оставив свою госпожу наедине с ее темными мыслями. Но, хотя замыслы Андреа, бесспорно, являлись темными и по смыслу, и по сути, следует упомянуть о том, что теперь будущее Детей Тьмы уже не казалось ей столь печальным и проблематичным, как каких-то полчаса назад, до рассказа Элоизы. Посетившая стригойку идея оказалась воистину гениальной. Она уже заполучила в свои загребущие руки опальную Дочь Господню — Селестину, правда пребывающую ныне в весьма плачевном состоянии. Заклятая врагиня, извлеченная по воле Андреа из недр своего каменного гроба, неустойчиво балансировала на зыбкой грани между жизнью и смертью, то впадая в чудовищные приступы загадочной болезни, а то снова на краткие мгновения возвращаясь в адекватное состояние. В первый раз проследив за терзающим Селестину приступом, абсолютно разрушившим ее плотскую оболочку, стригойка пришла в неописуемый ужас. По окончании приступа от тела рыжеволосой экзорцистки осталась лишь жалкая кучка пепла, тут же начавшая регенерацию, окончившуюся полным восстановлением ее физического облика. Правда, при этом Андреа сильно сомневалась в том, подверглась ли столь же целостному воскрешению и душа девушки. И все равно повелительница была изрядно напугана потрясающими способностями Селестины, ведь ни один, даже самый сильный, стригой никогда не оказывался способен на нечто подобное. Но, увы, остальные ее планы потерпели сокрушительный провал. Она уже неоднократно пыталась допросить свою узницу, чтобы узнать участь пропавшего Грааля, но девушка так и не произнесла ни единого внятного слова, пока не раскрыв местоположение Божьей Чаши. Итак, Грааль оставался недосягаем. Но внезапно Андреа посетила другая блестящая идея, реализация коей обещала дать ей все: власть, славу, силу. Стригойка возмечтала раздобыть артефакты из «Божьего Завета», те, за которыми на протяжении многих веков охотились и ее родичи, и представители официальной церкви. Что же касается запутанной легенды о потомках Иосии и несговорчивой полукровке, томящейся в замке Чейт, то эти факты не волновали Андреа ничуть. Пусть человеческий Бог сам разбирается со своими детьми, их горести ее не касаются. Повелительницу нисколько не удивила разобщенность, царящая в вопросах веры, ибо наибольшая неразбериха всегда наблюдается на тех кухнях, где готовят не телесную, а плотскую пищу. Что же касается насильно обращенной госпожи Бафора, из Хранительницы «Божьего Завета» подневольно переквалифицированной в ее подданную, то — в этот момент своих мысленных рассуждений Андреа презрительно рассмеялась, — у каждого из нас свои тараканы в голове. Просто кто-то их контролирует и дрессирует, а кого-то — они…»

Окончательно успокоенная и умиротворенная, Андреа выпила очередной бокал свежей крови — конечно же ее самой любимой, редкой, четвертой группы и включила музыкальный центр, остановив свой выбор ценителя на симфонии так боготворимого ею Антонио Вивальди. Право же, пусть люди в основной своей массе и являются вульгарными, низменными созданиями, они тоже сумели создать нечто прекрасное, как то: музыка, живопись и фильмы ужасов! На такой оптимистичной ноте Андреа погрузилась в транс, расслабившись под проникновенные звуки волшебной мелодии. О нет, она ничуть не злоупотребляет жестокостью, совсем несвойственной ее эстетичной натуре. Она просто доводит все жизненные процессы до своего логического завершения. К тому же следует признать: конец такого дурацкого мира, как этот, должен быть исключительно веселым!

Вполголоса выругавшись, Конрад наклонился и ощупал свою правую щиколотку. Вроде бы обошлось без травмы, даже растяжения нет, просто ушиб. Он тяжело оперся на плечо своего спутника, предоставляя кратковременный отдых пострадавшей ноге и мысленно проклиная всех злокозненных стригоев вместе с их изощренными выдумками. Нет, ну надо же чего удумали, твари поганые, — выбрали, называется, место! Хотя окажись он на их месте… Конрад обвел критическим взглядом расстилающиеся перед ним развалины, живописно припорошенные свежевыпавшим снегом, и одобрительно кивнул, отдавая должное извращенной фантазии проклятых кровопийц. И в самом деле, лучшего места не найдешь во всей Италии. Ну в смысле не самого красивого, а более подходящего для захоронения столь ценного груза! Груза? От неодушевленного названия «груз» его сердце в очередной раз окатила горячечная волна скорби и тоски. Груз, разве она — всего лишь груз? И тут вервольфу стало до жути горько и тошно, потому что это чудовищное открытие до сих пор не укладывалось у него в голове. Он банально отказывался поверить в то, что оным ценным грузом, заживо упрятанным в недра глухого каменного гроба, была она, девушка его мечты! Его Селестина!