– Держись! – крикнул ей Алекс. – Скоро будет поспокойнее. Сможешь переодеться в сухое и теплое.

Вглядываясь в бешеный поток, он размеренно и неутомимо, как автомат, работал веслом, и легкое суденышко послушно летело, как будто почти не касаясь воды. Впереди между глухими громадами сходящихся берегов проглядывал фиолетовый клин неба с неправдоподобно крупными звездами. Алекс вел рафт мастерски, срезая повороты, следуя основной, самой стремительной струе.

– Ч-черт! – прошипел вдруг он.

Рафт вильнул, вдоль борта пронеслась какая-то темная громадина.

– Что это было? – испугалась Юля.

– Топляк, – сердито бросил Алекс. – Здоровый, бревна три сцепилось. Хотя нам бы и одного хватило, чтобы кильнуться. Массы не хватает. Это ж четверка, а нас двое всего, вот и скачем лягушкой.

– Алекс, может, я могу как-то помочь? – осторожно спросила Юля.

– Сиди, держись, – усмехнулся он. – А то вылетишь в полсекунды. И как я тебя вылавливать буду? Да не бойся, выгребемся, не впервой. – И ласково добавил: – Не трясись. Я и в одиночку справлюсь. Хотя, конечно, на пару было бы сподручнее… Эх, не ко времени Рашпиль начал права качать.

Не ко времени? Значит, могло быть – и «ко времени»?! Или – должно было быть?! У Юли в голове как будто что-то сместилось, так поворот калейдоскопа создает новый узор. И ты понимаешь: стеклышко, что казалось дружелюбно подмигивающим окошком теплого приветливого дома, на самом деле – горящий яростным огнем глаз беспощадного дракона…

– Так ты… – прошептала Юля. – Ты… с самого начала собирался его убить? Только… позже… Да?.. – Ей почему-то было наплевать, что если это правда, то лучше молчать, уж ее-то убить проще простого. – И Юру тоже… Наверное… Я ведь не видела…

Алекс не ответил.

Не успел.

Под кипящими впереди бурунами притаилась безжалостная «расческа» – притопленный ствол с торчащими обломками сучьев. Такое бревно может, застряв между камнями, долго лежать на дне, и летящий поверху поток точит, точит и точит его деревянные, но от того не менее смертоносные «зубы». Подгнивает мокнущая кора… И в какой-то момент «расческа» выскальзывает из каменной ловушки, поднимается ближе к поверхности – и сама становится ловушкой.

Рафт налетел на невидимые среди бурлящей пены «клыки», и разодранные баллоны обмотались вокруг мертвого ствола. Алекса, сбитого и подмятого днищем, потащило ко дну. Он рванулся – глубина потока невелика, при должном самообладании без воздуха не останешься, сильное тело выгнулось, разжимая смертельные тиски… Но поток, втянувший его между останками рафта и «расческой», поднажал… «зубья» вгрызлись в грудь, в шею, в живот, пробивая и раздирая мягкое человеческое тело…

В момент удара Юлю выбросило из рафта, и спасжилет удержал ее на поверхности. Судорожно глотая перемешанный с водяной пеной воздух, она чувствовала, как поток крутит, переворачивает ее, играя беспомощным телом, как тряпичной куклой. Глаза заливало, и небо казалось почему-то очень близко. Не могло же оно опуститься? И звезды – почему-то их почти не видно…

И тут звезды вспыхнули словно все разом. Она зажмурилась, но слепящий, остро болезненный свет был внутри, под веками, в голове… И посреди него проступал, раскрывая объятия, гигантский каменный Христос. Барселона?.. Потом наступила тьма.

Негромкий стук в дверь заставил Дениса недовольно поморщиться. Ну что такое, в самом-то деле? Кто придумал этот маразм – стучаться в служебный кабинет? И зачем, спрашивается? Для чего? Чтоб владелец кабинета успел натянуть штаны и нацепить на физиономию деловое выражение? Вообще-то предполагается, что в кабинете человек работает. А если даже, как бы это сказать, расслабляется, так ведь не в XIX веке живем – в XXI, напичканном селекторами, телефонами и прочими средствами связи. Но нет, трепетный стук в начальственную дверь, вероятно, переживет еще и нас, и наших правнуков. Потому что создает – ну или предполагается, что создает, – некую специальную атмосферу, эдакий интимный настрой: ты начальник, я секретарша, мы вместе работаем, но это больше, чем работа, нас двое, а остальные – просто «остальные». Ужас!

Уволить ее, что ли? И где ж взамен вменяемую-то найти? Совсем не факт, что у следующей будет в голове больше здравого смысла. А времени на то, чтоб включиться в отлаженный рабочий механизм, потребуется немало.

Денис Воронцов, уверенный, самостоятельный и очень успешный, знал совершенно точно: идеальных работников не бывает. Не существует в природе. Достоинства сотрудников надо использовать и поощрять, к недостаткам относиться снисходительно и следить, чтобы они не мешали работе.

Это очень просто. Хотя, конечно, терпения требует изрядного.

– Заходи, Леночка, – вздохнул он.

Дверь осторожно – ну да, ну да, в том же «интимном» духе – приоткрылась, и в кабинет впорхнула секретарша. Прелестный ангел. Небесное создание. Ноги от подмышек, ресницы до противоположной стены, губки пухленькие, талия осиная, выпуклости выше и ниже оной вполне, гм, выпуклые – в общем, все как полагается. Красное платье – из тех, что надеть нельзя, в нем нужно родиться – облегает осиную талию (и особенно выпуклости), как перчатка. Ну и цвет опять же – самый сексуальный из всех возможных. Вообще-то в офис можно было бы и поскромнее костюмчик надеть, но во-первых, у них тут все-таки не банк, а рекламная компания, некоторое количество эффектности не повредит, во-вторых, сегодня пятница, а в пятницу даже самые солидные конторы снижают требования к дресс-коду, так уж повелось. И в-третьих, наверняка ведь на спинке секретарского кресла висит пиджачок, с которым даже это «перчаточное» платье будет смотреться вполне скромненько. А «перчаточное» платье и общий секс-бомбовый облик – это, разумеется, специально для посещения его кабинета. В полном соответствии с рекомендациями глянцевых журналов – «Как женить на себе начальника» и прочее в этом духе.

Дурочка, вздохнул Денис.

Нет, ну он, конечно, спал с ней иногда, какой мужик будет кочевряжиться, когда под него столь целенаправленно подкладываются. Каждого можно подловить: обтягивающим платьем, зазывными позами, интимным придыханием в голосе. Вот, пожалуйста: подошла вплотную, чуть не на подлокотник кресла уселась, со всеми своими прелестями и ароматами секретарша.

Интересно, почему Ксения ни разу не потребовала Леночку уволить? Не принимала всерьез? Понимала, что на Леночкино место придет другая красотка, у которой вдруг мозгов окажется побольше, а значит, и риск для законной супруги увеличится? Или здраво оценивала его, Денисово, к ней, законной супруге, отношение? Не любовь, нет-нет, именно отношение.

Особой любви между ними не было с самого начала. Денису льстило, что «Мисс филологический факультет» (не какой-нибудь там химфак, где сплошные крокодилицы, филфак не зря факультетом невест всегда звали, заповедник красоток, одна другой краше) охотно делит с ним постель. Пусть даже любовницей она была так себе, холодноватой и скучноватой – все мысли занимали модельная карьера и возможности как-нибудь еще себя улучшить. Впрочем, и его голова была полна не столько гормональными бурями, сколько бизнес-планами, так что необременительный роман с не слишком требовательной красоткой Дениса вполне устраивал. Ну а когда Ксения сообщила об ожидающихся, как бы это помягче, последствиях связи, он не слишком долго раздумывал. Девушка из хорошей семьи (папа – бывший партаппаратчик, сохранивший кое-какие полезные знакомства), обеспеченная, с хорошими манерами и не без мозгов, хотя бы на уровне банальной практичности. Ну и красивая. В качестве супруги главы солидной рекламной компании (в тот момент это было крошечное, едва начавшее приносить доход агентство, но Денис был заранее уверен в блестящем будущем) очень даже подходящая кандидатура.